В бездну

Я присел на кровать, попросил прощения, и пообещал, что ссоры с мамой больше не повторятся. Иронично, ведь здесь обошлось без вранья. Кевин довольно кивнул, но дабы закрепить результат, попросил рассказать ему историю нашего с Мэри знакомства; он просто обожал ее. И когда сонные глазки слиплись в блаженстве, я шепнул ему на ушко дрожащим голосом: «Люблю тебя, сынок».

Последнее слово слетело с уст, и шея Кевина хрустнула в тишине ночи. Теплое дыхание ребенка навсегда застыло на моих ладонях…».

Джон смотрел запись и не верил. Тело обдало ледяным ужасом, а по пальцам будто скользнуло еле уловимое дуновение воздуха. Чем дольше говорил мужчина на видео, тем яснее возникало ощущение, что озвучивается та самая правда.

«…Я зашел к Джулии. Посмотрев на спящую дочь, в голову полезли воспоминания о множественных завтраках и ужинах, где она молча и безразлично ела вместе с нами. Лишний триггер, добавивший решимости, и убавивший сожалений на ее счет. Я взял стоявшую в углу тренировочную биту, и возвысился над кроватью, как чертов бог, готовый обрушить молнию на грешника! Но на минуту, всего-навсего на минуту, замер. Джулия очень походила на Мэри внешне, но характер…

ЩЕЛК!

Резкий, мощный удар обрушился на висок девочки. Мгновенная смерть с нотками хрустящего черепа.

Минус два.

Очередь за женой…».

15

– Хватит…, – пробормотал Джон.

– М?

– Пожалуйста, хватит!

– Зачем? Ты поверил? Не думаю. Тебе необходимо до конца осознать, что произошло, Джонни, – беспощадно произнес Индиференца.

– Я верю…

– Лжец!

– Черт вас дери, я верю! – завопил мистер Флай.

– Докажи, – безразличная сторона личности схватила мужчину за шиворот, притянула к себе и пристально посмотрела в глаза. – И, если обманешь, мы узнаем.

Джон заплакал. Кусочки пазла соединились в единую картину, и ему не нужно досматривать видеозапись. Убийца был рядом.

Борясь с дрожью в голосе и тяжелым, горьким комком в носоглотке, он заговорил:

– В доме, за книжной полкой Джулии, имелся сейф. Мой тайник, о котором никто не знал. «Библиотека» казалась самым безопасным местом, ведь дочь не любила читать, не смотря на наши усилия и убеждения, – припомнив кислую физиономию девочки, Джона полоснул гнев, но его мигом отпустило. Джулия мертва, сердиться бессмысленно, и он продолжил: – Достав из сейфа двуствольное ружье, я пошел в спальню к Мэри и несколько минут смотрел на жену перед выстрелом, настраивался. В голове роилась утешающая идея, что в моей жизни должна остаться одна Мэри, и женщина в кровати – не она. Ей чужда свобода. Замкнутый круг репетативного дерьма устраивал ее. Сопротивление? Не-а! Но любовница – другое дело. Полная противоположность, единомышленница и спаситель! Мистер Флай, вы не виноваты! Дети мертвы, а в сердце ни капли сострадания. Немного странно. Не обязан ли отец испытывать больше сожаления? Ночь в целом походила на игру. Я победил двух лакеев главного злодея, попал в его логово, а он не сопротивляется, знает – итог предрешен. Я выдохнул и передернул затвор. Идиот! Щелчок оружия разбудил Мэри. Она потерла глаза и сонно прищурилась, а потом спокойно села, оперевшись о спинку кровати, – Джон зажмурился, и коснулся пальцами век, стараясь стереть с них покалывание. – Мэри не испугалась.

– Продолжай, Флай.

– Я…, – Джон склонился лицом в пол и еле слышно забубнил, как в молитве.

Будь с ним кто-то помимо собственных личностей, то вряд ли бы услышал, но признание самому себе звучит громче крика.