В битве с исходом сомнительным

– Жратва почти готова. Повар сказал. Я вот что спросить тебя хочу, Мак. Все говорят, что ты, Мак, красный. Те два парня, что приезжали, в один голос говорили, что красный. А они, похоже, все про тебя знают.

– Серьезно?

– Скажи мне правду, Мак. Ты и Джим тоже – красные?

– А сам-то ты как считаешь?

Глаза у Лондона сердито сверкнули, но он сдержался.

– Не злись, Мак, только, по-моему, неправильно это, если те, кто против нас, знают о тебе больше моего. Ведь что я, черт возьми, знаю? Только то, что явился ты в мой лагерь и круто повел дело. С вопросами я к тебе не лез ни разу и сейчас не стану, но знать все-таки должен, чего нам ожидать.

Мак выглядел озадаченным. Он покосился на Джима:

– Тебе это как?

– Я – за.

– Слушай, Лондон, – начал Мак. – Все здесь тебя любят. Сэм, так тот голову готов оторвать всякому, кто тебя пальцем тронет.

– У меня хорошие друзья, – кивнул Лондон.

– Ну да, причина в этом. И я отношусь к тебе точно так же. Предположим, я красный, что тогда?

– Останешься мне другом, – ответил Лондон.

– Отлично. В таком случае знай, что я и вправду красный, и никакого секрета, черт возьми, в этом нет. Говорят, что забастовку начал я. Давай поставим все точки над «і». Я был бы счастлив, если бы так и было. Но этого не случилось: забастовка началась сама собой.

Лондон вглядывался в Мака с настороженным вниманием, будто поверяя его сознание своим.

– Что ты с этого имеешь? – спросил он.

– Если ты про деньги, то ни черта.

– Тогда зачем ты этим занимаешься?

– Трудно объяснить. Вот скажи, какие чувства ты питаешь к Сэму, ко всем парням, что ездят с тобой? Ну а я то же самое питаю ко всем батракам, ко всем рабочим в стране.

– К парням, которых ты даже и не знаешь?

– Да, к парням, которых я даже и не знаю! И Джим, который вот здесь рядом сидит, он такой же, ничем не отличается.

– Тебя послушать – прямо безумие какое-то, – сказал Лондон. – Или розыгрыш. И никаких денег тебе не платили?

– «Роллс-ройса» возле меня ты вроде не видал, правда же?

– Ну а после?

– После чего?

– Может, после, когда все кончится, ты и огребешь.

– Никакого «после» не будет. Кончится эта забастовка, мы займемся следующей.

Лондон посмотрел на него с прищуром, словно силясь проникнуть в его мысли.

– Хочу тебе верить, – раздумчиво сказал он. – Пока ты, похоже, за нос меня не водил.

Мак потянулся к нему и с силой хлопнул по плечу.

– Я и раньше бы тебе сказал, да ты не спрашивал.

– Я-то ничего против красных не имею, – сказал Лондон. – А вот кругом только и слышно, что красные – это прохвосты и сволочь. Сэм, он как змея гремучая, близко не подходи – куснет. И характер у него – не дай бог какой вспыльчивый, но он не сволочь. Ладно. Пойдем подзакусим.

Мак встал.

– Пойду я, Джим. Принесу тебе и Лайзе чего-нибудь пожевать на ужин.

– Луна восходит красиво, – сказал, выбираясь из палатки, Лондон. – Не знал я, что полнолуние.

– Какое полнолуние? Где ты видишь луну?

– А вон там, посмотри. Похоже на восход луны.

– Но это же не восток никакой, – сказал Мак. – О господи! Это у Андерсона! Лондон! – завопил он. – Андерсона подожгли! Собирай народ! Давай! Черт их дери! Где этот караул? Быстро ребят зови!

И он со всех ног помчался в сторону разгоравшегося за деревьями зарева.

Одним прыжком Джим сорвался с тюфяка. Спеша за Маком и отставая от него всего на пятьдесят шагов, боли в руке он не чувствовал. Он услышал зычный голос Лондона и вслед за тем шлепанье множества ног по мокрой земле. Добежав до деревьев, он припустил еще шибче. За деревьями по небу грибом расползалось зарево. Но это был не просто алый отблеск: небо острым копьем пронзали, высвечивая верхушки деревьев, огненные вспышки-сполохи, а топот множества ног перекрывало отвратительное потрескивание.

Впереди раздавались пронзительные крики и что-то похожее на приглушенные стоны. От яркого света на землю ложились черные тени деревьев. Аллея упиралась в стену огня, на фоне которой мельтешили темные людские фигуры. Джим различал бегущего впереди Мака, слышал его тяжкое топотанье и все нараставший, близящийся одышливый гул – это ревело пламя. Он рванул вперед, догнал Мака и побежал с ним рядом.

– Это амбар горит, – запыхавшись, еле вымолвил Джим. – Яблоки еще не вывезли?

– Джим! Черт, не надо было тебе вылезать! Нет, не вывезли, яблоки в амбаре. Куда эти чертовы караульные подевались? Никому доверять нельзя!

Так, рядом, они пробежали аллею, и лица их обдало волной горячего воздуха. Амбар был охвачен пламенем, над крышей прыгали мощные огненные языки.

Караульные неподвижно, застыв, стояли возле скромного усадебного дома Андерсона и как зачарованные глядели на пожар, в то время как хозяин усадьбы дергался перед ними и извивался в каком-то судорожном бешеном подобии танца.

Мак остановился и тоже замер.

– Нет, нет… Поздно теперь… Ничего не поделаешь… Наверно, они бензина плеснули.

Из-за деревьев вынырнул и промчался мимо них Лондон. На лице его ясно читалось желание убить. Он напустился на караульных:

– Будьте вы прокляты, предатели несчастные! Где вас носило?

Один из караульных напряг голос в попытке перекрыть гул и рев пламени: