В благородном семействе

"Придет или не придет", — говорило сердечко; и глаза поглядывали на знакомый уголок дивана, где две недели тому назад сидел он. Он был ну совсем как лорд Байрон, точка в точку, — это бледное чело и стройная обнаженная шея! — но только совсем не такой испорченный — нет, нет! Она твердо верила, что душа ее… ее мистера Б… ее Брэн… ее Джорджа так же хороша, как он хорош собой. Не поставим ей в укор, что она называла его Джорджем: девочка получила воспитание в низкоразрядной школе, где царил сентиментальный дух; она недостаточно знала общество, чтобы щепетильничать; у нее и в мыслях не было, что, может быть, она станет когда-нибудь его Каролиной, и в невысказанных мечтах она давала полную волю своему влечению к нему.

Она поглядела на дверь раз двадцать пять, "не больше — иначе говоря, не прошло и десяти минут с отъезда ее родителей, когда и впрямь щелкнула щеколда, дверь отворилась и с легким румянцем на щеках вошел божественный Джордж. Он собирался, как в прошлый раз, сослаться на какой-то предлог; но сперва сам он глянул Каролине в лицо, лучившееся улыбкой и радостью; затем и маленькая Каролина посмотрела в ответ на него и… подвинулась на диване, освобождая тот угол. О, милый инстинкт любви! Брэндону незачем было искать оправданий, он просто сел рядом и пустился в разговор так свободно, так радостно и доверительно, и ни он, ни она не замечали, как проходит время. Андреа Фитч (вот хитрец!) с восторженным чувством следил за отъездом Ганнов и, со своей стороны, строил хитроумный замысел в отношении мисс Каролины. Так велико было доверие Андреа к другу со второго этажа, что он по пути в гостиную Ганнов даже зашел к мистеру Брэндону, чтобы посоветоваться с ним и открыть ему план своих военных действий.

У вас бы сердце зашлось — не от жалости, так от смеха, — если бы могли вы видеть, какое стало у мистера Фитча лицо, когда он сунул свою пышную бороду в дверь гостиной. Там оказался Брэндон, рассевшийся со всем удобством на диване; очень довольная и веселая Бекки; и Каролина, которая и всегда-то до нелепости легко краснела, а сейчас, при появлении Фитча, закраснелась сильней чем когда-либо! Она отвела от него глаза и, не удержавшись, нежно и лукаво заглянула в лицо мистеру Брэндону. Джентльмен поймал этот взгляд и не преминул дать ему свое толкование: он означает признание в любви, призыв к покровительству. У Брэндона по всему телу прошла дрожь от польщенного тщеславия, и сердце его забилось радостью, когда он уловил этот взгляд бедной Каролины. Сам он ответил на него взглядом, безжалостно дурным, безжалостно торжествующим и насмешливым; и встретил мистера Фитча громким, недовольным окриком, отчего молодой художник почувствовал себя так неловко, как еще никогда в своей жизни. Он пробормотал что-то бессвязное насчет обеда, — мол, будет ли обед в отсутствие родителей подаваться в тот же час, что и всегда, — и тут же удалился.

Бедняга размечтался было, что теперь он каждый день будет обедать tete-a-tete [28] с Каролиной. Пока ее родители в отъезде, он бы успел покорить ее сердце. Право, могло показаться, что первый брак нарочно для того и сладился, чтобы помочь осуществлению его собственного. Художник выработал следующий план кампании: прежде всего он нарисует такой красивый портрет Каролины, что красивей никто не видывал. "Те разговоры, которые я буду с ней вести во время сиянсов, — думал он, — сильна помогут делу; а уж портрет будет так прекрасен, что она не устоит. Я буду писать ей стихи в альбом и делать к ним рисунки с емблемой на мою любовь".

Так он мечтал и мечтал, наш Альнашар-живописец. Вскоре он уже обосновался в доме на Ньюмен-стрит, где двери открывал у него лакей. Верхний этаж занимала Каролина, его жена, а ее портрет произвел фурор на Академической выставке. Бок о бок с нею Андреа Фитч — о, как он это чувствует! — способен достичь всего на свете. Пять или шесть карет дежурят у его подъезда… По сто гиней за поясной портрет! Леди Фитч, сэр Эндрю Фитч, цепь президента Академии — всевозможные яркие видения плыли перед его умственным взором; а так как драгоценным условием его возвышения была Каролина, он решил с него же и начать и незамедлительно обеспечить его за собой.

Но… какое разочарование! Сойдя в три часа к обеду на этот прельстительный tete-a-tete, он увидел стол, накрытый на четверых, и во главе его — мисс Каролину, залившуюся (как всегда!) румянцем; напротив нее служанку Бекки, улыбающуюся во весь рот; а направо, по длинной стороне стола, мистера Брэндона: сидит преспокойно и чувствует себя как дома, точно занимает это место целый год.