В бой идут 2

– Я пришла к Таньке с бутылкой вина и предложила выпить мировую. В конце концов, что нам с ней уже делить? Что мы две самые упрямые овцы на курсе и скорее сдохнем, чем уступим друг другу – мы давно поняли, вчера просто в очередной раз подтвердили. А в остальном… Всё, кончился колледж. Даже если мы блистательно проиграем Турнир – он всё равно кончился. Чего нам делить уже? Но, кстати, мы не проиграем, мы громко хлопнем дверью и всех порвём!

– Как петькины штаны! – взметнул свой немаленький кулак Петька, но все остальные его надули и больше никто не крикнул. Петька застремался, но на него никто не обратил внимания – все слушали Ольгу.

– Татьяна подумала секунд десять, и ответила «Ладно, ты права, пора уже. ОК, всё, забыли. Давай и впрямь бахнем. Чем не повод?». В общем, мы с ней хорошо поговорили, всё из души вылили, ну и бутылку незаметно прикончили за разговорами. А потом она и говорит – а что это мы в два жала пьем? Пошли остальных набухаем, им тоже есть что отметить. В общем, высвистали всех наших, и начали впятером праздновать. И это… В общем, очень крутой вечер вчера получился. Реально, таких, наверное, больше не будет.

Остальные молча кивнули и по их лицам было видно, что и для них вчерашнее гульбище оказалось очень важным. А Татьяна задумчиво добавила:

– Я уже под утро – помните, когда мы все шестеро на крыше сидели и тупо на восход молча втыкали? Мне так хорошо тогда было, так всё правильно было вокруг, что вдруг поняла – на самом деле мы сделали очень важную вещь. Мы этой ночью попрощались с колледжем. Ну и с детством тоже, если честно.

– Угу, – согласно кивнула Ольга. – Это ты к тому, что мы с тобой типа повзрослели, потому и бросили враждовать?

– Ага, – ответно улыбнулась Татьяна. – Пусть этот глупый срач в детстве и останется.

Я смотрел на них, и думал, что вложи такой диалог в уста взрослых людей – и любой мало-мальски вменяемый человек заорет вслед за Станиславским «Не верю!». У взрослых такая публичная откровенность действительно была бы невозможна. Но в эту пору, когда подростки становятся юношами и девушками, когда нельзя не верить в чудеса… Когда ты предельно счастлив ежечасно и впадаешь в полное и окончательное отчаяние с не меньшей периодичностью… Когда романтика иногда переполняет тебя так, что едва не разрывает надвое…

Стоп! Она сказала «все шестеро»?

– А шестой кто был? Андрюшка, ты, что ли? – на секунду опередила меня Семеновна.

Наш «сын полка» покраснел, а девчонки захихикали.

– Да мне, типа, не спалось, ну и перенервничал вчера, вот и решил типа перед сном прогуляться. А потом смотрю – они все впятером мне навстречу чешут, деловые как та колбаса. Увидели меня, обрадовались, позвали победу отметить, ну я и пошел, а что не пойти? К тому же мы типа в колледже же находимся, здесь же типа PvP разлочили. А они явно на всю ночь гулять намылились. Ну я и решил, что хоть от обиженных однокурсников отобью, если что…

– Да ладно, Андрюха, что ты оправдываешься? – вмешался Митрич. – Погуляли, ну и хорошо, что погуляли, ваше дело молодое. Как я понял – на этом загуле у вас коллектив окончательно сплотился?

– Типа того, – кивнул Тарас. У Андрюхи он этого типа набрался, что ли? – Мы поняли, что мы команда. Даже не так, вся эта «команда» каким-то маркетингом отдает. Короче, мы поняли, что ни фига не случайно мы все в одном составе оказались – это всё fate. Не знаю, как по-русски сказать.

– Провидение, – вдруг подсказала традиционно молчаливая Патрик. – Провидение свело.

– Может быть, – не стал спорить капитан. – В общем, мы поняли, что вместе нам лучше, чем по отдельности. Лучше, удобнее, приятнее, правильнее… Как хотите, так и скажите. Мы за эти две недели вдруг поняли, что реально друг друга даже не то чтобы уважаем… Просто мы знаем, что другие твою спину прикроют, если что, вот. Другие люди – фиг знает, а этим четырём дурням всегда дури хватит за тебя вписаться. Ну, короче, что там объяснять, и так всё понятно.

Он явно смущался. Может быть впервые на этом закомплексованном одиноком подростке треснул и обвалился весь его хитиновый покров, так долго и любовно взращиваемый им.

– Да понятно, Тарас, понятно, – Семеновна не удержалась, и взлохматила Тарасу волосы. – А то мы сами в такой ситуации ни разу не были. Люди-сестры, люди-братья, человек моего карасса[1], разговоры до утра безо всякого алкоголя, своей дури хватает. Чай на столе, рассвет за окном, место моей силы. Я вам завидую, если честно – у вас всё только начинается. Только не растеряйте. Если не расплескаете, вам этого счастья до старости хватит – если не переживать его каждый раз заново при встрече с кем-нибудь из «своих», то хотя бы помнить… Это тоже сильно заряжает

– Угу, – кивнул я, и тихонько запел, традиционно жалея, что нет гитары:

Увы, постоянство теперь не в цене,

Увы, не в цене обещанья.

Нас ветром разносит по этой земле,

Какие уж тут прощания?

Не прощаясь, уходят из жизни сей,

Не прощаясь, выходят в люди.

Только в детстве мы встретили старых друзей,

И новых старых не будет[2].

А потом пояснил: