В боях за Молдавию. Книга 2

Около полудня со стороны Днестра показались самолеты. Один летел вяло, неуклюже. Второй, отбиваясь от двух фашистов, защищал его. Вот один из фашистов загорелся и факелом рухнул около села. В этот момент израненный ястребок скользнул боком над головами и без колес ткнулся на сжатое поле. По красному носу и такой же полоске на хвосте солдат узнал своего «маякского» и кинулся к месту падения. Туда же мчалась санитарная повозка, случайно примкнувшая к беженцам.

…Алексей Овсянкин, расправившись с «мессерами», сделал круг над раненым командиром, убедился, что к нему спешат на помощь свои, хотел было лететь домой, но тут из лесу показались немцы. Несколькими атаками он загнал фашистов обратно в лес и сел наподалеку, чтобы спасти Соколова на своем ястребке.

Гитлеровцы вновь выскочили из леса. Когда Алексей подруливал к упавшему ястребку, немцы были еще метрах в трехстах. Соколов поджег свой самолет и с трудом заковылял навстречу. Овсянкин выскочил из кабины, бросился на помощь, подхватил командира и во весь дух заспешил обратно.

Фашисты что-то орали, но не стреляли, рассчитывали захватить летчиков живыми.

Спасение было рядом: блестя на солнце, в двадцати-тридцати шагах, ровно и призывно рокотал мотор. Еще одно усилие — и они в воздухе.

И вдруг раздался взрыв. Красавец «миг» осел. Овсянкин схватился за грудь. Меж пальцев показалась теплая клейкая струйка. Соколов увидел искаженное болью лицо Алексея и, не отдавая себе отчета, что было сил пополз к оторванному снарядом мотору.

Немцы теперь не спешили, приближались широкой цепью в рост.

«Спокойно, Соколов, спокойно», — шептал он сам себе, расстреливая из пистолета фашистов. Заложена последняя обойма из пистолета Овсянкина. Соколов целился тщательно, считал каждый выстрел.

Фашисты, огибая разбитый самолет полукругом, уже давно залегли. Позади цепи, на жнивье, валялось с десяток распростертых трупов.

— Шесть, — процедил сквозь зубы Анатолий после очередного выстрела и увидел, как гитлеровец с засученными рукавами, взвизгнув, пополз назад.

— Командир, а, командир, — позвал тихо Овсянкин, — я умираю, приподними меня. Простимся.

Соколов нагнулся. Летчик осторожно обхватил его за шею и прошептал:

— Еще повыше.

В предсмертной тоске лицо осветила улыбка.

Держа ношу на руках, Соколов выпрямился. Суровое лицо его говорило: «Свое мы исполнили. Многие из нас разделят радость победы, выйдут героями… Не будет только тебя, Алексей, и…»

Вдруг ему стало легко. В пистолете два патрона. Один — для себя, а второй… Вон тому, что ближе всех, белозубому, без пилотки…

Сжималась цепочка гитлеровцев с автоматами наизготовку.

…Страшная мертвая тишина. И в ней резко лопнули два выстрела.

Вот и весь рассказ о героях. А дед Грозный, как зовут его теперь односельчане, уверяет, что до сих пор в этих краях, когда влажные рощи и прохладные луга медленно просыпаются под первым солнечным лучом, на небольшом холмике среди красоты земной распускаются два алых бутона.

П. Гриценко, лейтенант запаса 109-й ЧОНГАРСКИЙ В БОЮ

События первых дней войны вызывают тяжелые воспоминания, душевную боль. До начала войны стрелковая дивизия, включавшая 78, 109, 360-й стрелковые, 81 и 106-й артиллерийские полки, входила в состав 48-го корпуса. Корпусом в это время командовал генерал-майор Р. Я. Малиновский, начальником штаба был А. Г. Батюня.

Еще 19 июня состоялось совещание у командующего ОДВО генерал-полковника Черевиченко, где все были предупреждены, что в ближайшие дни возможны «диверсии немецко-румынских войск», и ставилась задача отбить возможную попытку противника нарушить границу, но самим через Прут не переходить.

22 июня 176 и 30-я стрелковые дивизии, также входившие в 48-й корпус, были выдвинуты к границе и заняли оборону по левому берегу Прута.

Весь вечер в штабе корпуса ожидали донесений о положении на границе. Все это держало людей в напряжении и не давало возможности отдохнуть.

Неожиданно в ночной тишине послышался далекий гул. Он все нарастал, надвигался… Сомнения исчезли — это гул вражеских самолетов. В 4 часа 30 минут бомбы начали рваться за городом и на аэродроме.

А на границе в это время уже развертывались тяжелые бои с немецко-румынскими войсками, начавшими форсировать реку Прут. Действия фашистской пехоты поддерживали танки. 48-й корпус не имел танков, и очень мало было противотанковых средств борьбы. Сложность положения наших частей усугублялась еще и тем, что сразу же была нарушена связь. В тылу активизировали свои действия диверсионные группы, засланные на советскую территорию еще накануне войны. Они резали провода, сеяли панику, распространяли провокационные слухи.

Все это мешало наладить четкое управление войсками и взаимодействие между ними.

Чтобы получить возможность более оперативно влиять на ход боевых действий, дивизии, части которой располагались в глубоком тылу, было приказано подняться по тревоге и форсированным маршем двигаться на Бельцы, занять рубеж в районе Фалешт, Дружинен, Сараты и подготовиться к обороне.