В больнице для умалишенных

— Ma foi, je me suis dit:[30] это моя первая дипломатическая кампания; il faut que je m'execute. Je prends mon courage a deux mains, je viens chez le general Serrano et je lui dis:[31] генерал! так и так, сегодня вечером мне во что бы то ни стало надо видеть Isabeau. - Imposible![32] — отвечает Серрано, — Марфори ни на минуту от нее не отходит! — Генерал! — возражаю я, — мы братья по оружию, с тою лишь разницею, что вы служите незаконному правительству, а я — законному. Взгляните на меня: ведь во мне без вершка три аршина!.. Тогда он пристально осмотрел меня с головы до ног и сейчас же решился. — Вот вам ключ от Эскуриала, благородный молодой человек! — сказал он мне, — идите, я сам буду сопровождать вас. И если б вы встретили на пути препятствия, махните только из окна платком — мы тотчас же сделаем в вашу пользу pronunciamiento…[33] С этими словами он вручает мне ключ, и я отправлюсь в свою veranda или locanda — je ne sais plus le quel! {гостиницу

— не знаю как там.} — ожидать вожделенного часа.

— Но знаешь ли, душа моя, что ты ведь очень рисковал!

— A qui le dites-vous, mon oncle![34] Но я вспомнил слова maman: Jean! m'a-t-elle dit, si vous voulez avoir-du succes aupres des femmes, vous n'avez qu'a etre entreprenant.[35] И вот, в эту трудную минуту я сказал себе: soyons entreprenant, saperlotte![36] В полночь я был уже в полном гонведском мундире и, подвязав палаш, шел по уединенным аллеям Эскуриала. Сзади меня, в нескольких шагах, как тень, бесшумно следовал Серрано. Теперь я попрошу вас, mon oncle, представить себе теплую, темную, тихую испанскую ночь!

— Душа моя! это должно быть волшебно!

— Волшебно — c'est le mot.[37] Я иду по аллеям под сводом столетних лимонных дерев; впереди ни зги не видать; le bruit de mes pas est amorti par le sable;[38] кругом мертвая тишина; вдали, словно мышь, шуршит в кустах сопровождающий меня генерал Серрано; во дворце огни давно потушены; воздух напоен запахом апельсинов, лимонов, грецких орехов, миндалю… parole d'honneur, on se croirait aux Milioutines![39] Я спешу, я чувствую, как дрожит моя рука, повертывающая в замке ключ… Наконец я отпираю, вхожу… v'ian! je donne a plaines voiles dans le Marfori, en conversation criminel, — le avec la mere Patrocinia! Sensation generale. Le Marfori se trouve mal et commence a crier a tue-tete. La mere Patrocinia tombe evanouie et eteint le cierge qu'elle tenait en main et qui eclairait cette scene de crime et de parjure! Je vois accourir Isabeau en bonnet de nuit; je cours, je vole au devant d'elle, en n'oubliant pas toutefois de faire ressortir les avantages de mon uniforme…[40]

— Какое, однако, трудное и сложное положение!

— C'est ce que je me suis dit.[41] Но я решился выйти из него с честью. Я остановился перед нею и голосом, не допускающим возражений, произнес: Madame! des raison de haute politique exigent que le Marfori me cede la place. C'est triste, mais c'est vrai.[42] На минуту, она, казалось, задумалась, но скоро я мог уже убедиться, что взор ее постепенно приковывается к моему мундиру. Еще мгновение — и поручение Бейста было бы выполнено! Как вдруг нас оглушает целый залп ружейных выстрелов. Isabeau бледнеет и восклицает: это проказы изменника Серрано! Marfori se retrouve mal; la mere Patrocinia qui venait de rallumer son cierge, le laisse tomber a terre.[43] Один я, с палашом в руках, жду разъяснения этого беспорядка. В эту минуту входят: Серрано, Прим и Топете. — Madame! — говорит Прим, — карета готова! — Но позвольте, messieurs! — вступаюсь я, — по крайней мере, объясните мне, что такое здесь происходит? — Молодой гонвед! — отвечает Серрано, — то, чему вы сейчас были свидетелем, называется по-здешнему гишпанскою революцией!

— Тс… следовательно, ты был, так сказать, косвенной причиной, изменившей лицо Испании?

— C'est vous qui l'avez dit, mon oncle.[44] Но представьте себе мое изумление! Начинается суматоха невообразимая. Isabeau укладывается, Марфори, с зеркальцем в руках, фабрит себе усы на дорогу, la mere Patrocinia впопыхах куда-то засунула ящик, в котором была заключена египетская тьма… Я один все еще держусь и протестую; je risque meme le nom du chenapan Beust — eh bien! pas le moindre effet! L'on s'en moque — et voila tout. "Alloz nominos doz popoloz Espagnoloz! Vos povedoz filadoz!" — ce qui en bon francais veut dire: au nom du peuple espagnol! Vous pouvez filer! — s'explique enfin Topete en accentuant sur les oz. Alors je me dis: ah bas! si c'est au nom du peuple espagnol — c'est autre chose! Filons! je n'ai rien a objecter! Et v'ian! me voila derechef a Vienne, faisant le pied de grue dans l'antichambre du comte Beust! {я рискую даже назвать имя негодяя Бейста — и что же? ни малейшего эффекта! Посмеиваются над этим — и все тут! "Во имя испанского народа!", что на добром французском языке должно означать: во имя испанского народа! Вы можете убираться! — говорит наконец Топете, налегая на oz. Тут я говорю себе: ну, если во имя испанского народа