В борьбе с большевизмом

«В пятницу вечером в Митаве в русских частях распространился слух, что в Москве произошли важные события: Ленин издал приказ об аресте Троцкого, но Троцкий сам арестовал Ленина. Поэтому в Москве происходят беспорядки. В связи с полученным приказом, Юденичем на Олайский фронт послана телефонограмма, чтобы русские части немедленно прибыли в Митаву для отправки непосредственно их в Pocсию. Весть о поездке в Россию во всех русских частях возбудила величайшую радость. До субботы русские части в Митаву еще не прибыли».

Суммируя все вышеизложенное, надо удивляться политической близорукости генерала Юденича и его помощников. Нечестная игра «союзников» была так ясна, что не требовала пояснений, но, однако, генерал Юденич прошел мимо этой интриги, упорно ее не замечая даже тогда, когда я и мои сотрудники вполне определенно и обоснованно докладывали ему о положении в Курляндии. Он считал себя вправе больше доверять английской миссии, чем русским офицерам, выразившим свое желание бороться за спасение своей Родины. Неужели генералу Юденичу было не ясно, что «союзники», настаивая на подписании только что изложенного приказа, имели в виду свои вполне определенные цели, которые далеко не соответствовали интересам русского антибольшевистского движения. По-видимому, это было так, ибо он безропотно подписал продиктованный английской миссией приказ моему корпусу и наивно думал, что действует в интересах России. Я мог бы понять его действия, объяснив их полной зависимостью от «союзников», но тогда был выход путем особого тайного соглашения со мною и предоставления мне свободы решения судьбы моей армии. Ведь надо было понимать, что различие наших ориентаций было невыгодно лишь для «союзников».

Кроме того, он должен был сознавать, что если «союзники» заставили его подписать подобный приказ, то одновременно и я был обязан считаться с моими союзниками-германцами.

В приказе генерал Юденич пишет: «Вы обуты, одеты, исправно получали жалованье, имели продовольствие и вооружение», но он не упоминает о том, что все это было дано не «союзниками», а германцами. С этим он не хотел считаться и думал, что поступает правильно, равняясь в данный момент на сильнейшего. Он также совершенно равнодушно отнесся к тому, что «союзники» не пропустили мою армию на Двинский фронт, где я, при бывшем тогда положении, мог бы принести наибольшую пользу для нашего общего русского дела. «Союзники» это сознавали и неоднократно мне это высказывали, но они были против такого движения, так как оно происходило бы совместно с германцами, что, конечно, совершенно не устраивало их.

Генерал Юденич, как русский патриот, должен был бы разобраться в положении и точно отделить все, что относится действительно к русским интересам, и что – к «союзным». Ведь было бы наивно думать, что в тот момент наши интересы были тождественны.

«Союзники» умышленно потребовали от него признания меня, как командующего всеми отрядами в Курляндии и Литве, исключительно для того, чтобы при посредстве генерала Юденича, моего прямого начальника, взять меня в свои руки и заставить таким путем выполнять их веления. Они надеялись таким образом вывести мои войска из Прибалтики и оторвать меня от моих друзей германцев. Получив этот приказ Юденича о признании меня командующим Западной армией, я подчинился ему, надеясь, что он, как русский генерал, поймет меня, борющегося так же, как и он, против общего врага, но оказалось совсем наоборот. Генерал Юденич подчинил русские интересы требованиям «союзников».

Я указывал начальнику оперативного отдела полковнику Прюсингу, что поход на Петербург с теми силами, какими располагала Северо-Западная армия, если даже и перевезти мои русские части, может окончиться полной неудачей, как это уже было летом, тем более что не был обеспечен тыл армии: эстонцы относились к русским очень враждебно.