В борьбе за Белую Россию. Холодная гражданская война

Смертоносный снаряд пролетел сто метров и с грохотом пробил крышу дома гебиста. Потерпевший выскочил из дома в расстроенных чувствах и начал искать виновников повреждения крыши в ближайшей канаве — кто мог представить себе, что кирпич пролетел столь длинную дистанцию?

Через полчаса незнакомец успокоился и снова отправился спать. Евгеньич с Левкой нашли второй кирпич и повторили эксперимент. Бедного гебиста чуть не довели до нервного припадка.

«Ленинградская банда» играла с серыми не по правилам.

* * *

Лето кончалось. Ловить черных карасей на торфяных прудах надоело. Прочел все книги в доме и уже собирался отправиться в Питер, как вдруг обнаружил за шкафом старую книжку без обложки — «История Мексики».

Читать все равно больше нечего. Через двадцать страниц я понял, что окончательно запутался. Какой президент какого сверг? Для подсчета государственных переворотов потребуется калькулятор. Воюет один «освободитель» против другого, видит — деньги кончаются. Тогда он продает кусок страны Соединенным Штатам и на вырученную сумму воюет дальше.

Меня заинтриговал такой эпизод. Группа заговорщиков решает избавиться от мексиканского правительства, чтобы самой стать таковым. Снайпер-злоумышленник убивает одного из министров. Весь кабинет собирается на похороны, не ведая, что соседние со свежей могилой склепы плотно набиты динамитом. В результате небольшого кладбищенского фейерверка у Мексики — новое правительство!

Я вспомнил мужиков-террористов из рассказов Евгеньича. Почему все это кончилось ничем? В 1969-м в Москве, у Боровицких ворот, лейтенант Ильин стрелял в Брежнева — ошибся и выскочил не на ту машину. В народе тогда шутка ходила: «Пуля попала Брежневу в лоб и рикошетом ранила шофера».

Потому что здесь — не Мексика. Ухлопают диктатора в Латинской Америке — ему на смену придет другой, с либеральными намерениями — от страха. Или революция случится. Или… иностранная интервенция. Много вариантов.

Но если даже все Политбюро во время ноябрьского парада прихлопнет рухнувшей Кремлевской стеной — ничего не изменится! Номенклатура автоматически выдавит из себя новое Политбюро с одинаковыми лицами, дикцией и двойными подбородками. Заодно проведет «усиление дисциплины», под шумок пересажает всех неблагонадежных.

Когда диктатор — сильная личность, его смерть может многое изменить. А если диктаторов выпускают конвейерным способом, хотя и с небольшими недоделками?

* * *

С чем можно сравнить номенклатуру? Наверное — с мафией. Тоже круговая порука, неразборчивость в средствах, свои внутренние законы, строгая иерархия.

Но мафия обычно чем-нибудь торгует: наркотиками, оружием. Номенклатура только потребляет и производит себе подобных. У мафии есть мозг — «Крестный отец», у номенклатуры — только Центр.

Скорее всего, она похожа на примитивное животное, обладающее большим количеством нервных окончаний и сильно развитым инстинктом самосохранения. Он ей мозг и заменяет.

Номенклатура может перекрашиваться до бесконечности и придумывать себе новые названия, но сути своей не изменит никогда и, безошибочно почуяв опасность, автоматически выбросит вперед свое защитное щупальце.

Это они — серые. Их бесполезно ненавидеть. Оловянные солдатики под командой одноклеточного организма. Тоже — заменяемы сверху донизу. Им хотелось бы быть похожими на Джеймса Бонда, гордо говорить, что «защищают государство» или, еще нелепее, — «служат Родине», слепо выполняя приказы животного, которое довело страну до ее нынешнего состояния.

По законам жанра, джеймсы бонды на Лубянке не живут.

* * *

Ствол сухого дерева неясно выделялся на фоне серого неба. Я передернул затвор и прицелился в разветвленную вершину. Выстрел — приклад немецкого карабина ударил в плечо. Промахнулся… Пуля оказалась трассирующей и огненной змейкой пронеслась над болотом. Рядом грохнула трехлинейка брата.

Хозяин лагеря ткнул шомполом в землю и достал из тайника полиэтиленовый пакет с патронами.

— Это — тебе, немецкие. Для нашего карабина сейчас поищу. В ту сторону можете стрелять сколько хотите — там селений нет. Вправо не надо — дорога.

Стреляли долго, пока патроны не кончились. Ничего, еще наберем — здесь их больше, чем ягод. Некоторые перезарядить надо. Подсушить порох, заменить капсюли.

* * *

Автобус на Новгород. Евгеньич договорился с водителем, и тот высадил нас недалеко от границы района. На будущее мы условились — если Евгеньич будет на «базе», он засунет между металлическими буквами «Новгородский район» пустую пачку из-под папирос «Север». Он только их и курил.

Недалеко от «пограничного камня» — тропинка.

— Вы из Ленинграда? — спросил парень в черной куртке. — Вас ждут на поляне.

Их было двое — Хозяин и Второй. С Евгеньичем они знакомы, мы — представились. Третий подошел попозже.

— Ну, ребята, дорога короткой не будет. Пошли!

Сколько было километров от шоссе до лагеря? Кажется, девять. Осень. Заденешь куст — попадешь под холодный душ. К концу путешествия промокли основательно.

— Где-то здесь. Не прозевать бы поворот… Вот — ориентир! Теперь направо.