В борьбе за Россию

Перед прибытием новаго французского коменданта, Подполковник Вейлер предупредил меня, что по требованию командира Оккупационного Корпуса, находящагося в Константинополе, нам будут предъявлены довольно серьезные требования в смысле стеснения нас, как воинскую организацию.

В Галлиполи прибыл Подполковник Томассен и на следующий день оба французских коменданта, старый и новый, пришли ко мне в Штаб Корпуса с оффициальным визитом. В тот не день я отдал им визит. Во время визитов наш разгавор носил общий характер и можно было думать, что IIодполковник Вейлер сгущал краски в своем предупреждении. Однако, на следующий день, после отъезда Вейлера, 18 Декабря я получил оффициальное приглашение от французскаго коменданта пожаловать к нему в Управление,

Невольно вспоминаются мне оба французские офицеры, с которыми пришлось вести служебные переговоры в первые же дни после оставления России. Тогда еще нам было совершенно непонятно странное и, с нашей точки зрения, неестественное отношение к нам со стороны нашей союзницы в лице ея офицеров.

Вейлер был средняго роста, блондин, довольно полный и ничем особенно не отличался. Томассен был более типичен. Маленький сухощавый, пожилой, с моноклем в глазу, он носил форму колониальных войск, служба в которых оставила известный отпечаток на нем. Был весьма сух в обращении и, видимо, не только строг, но и жесток с подчиненными.

В назначенный час я отправился в Управление французскаго коменданта, в сопровождении Полковника Комарова, состоявшего при Штабе Корпуса в качестве переводчика.

Подполковник Томассен в кратких словах изложил мне те требования, который предъявил командир Оккупационнаго Корпуса к русским войскам в Галлиполи. Эти требования заключались в следующем:

Эвакуированная из Крыма Русская Армия не является больше армией, а лишь беженцами. Генерал Врангель больше не Главнокомандующий, а тоже простой беженец. Также и в Галлиполи, по словам Томассена, никакого армейскаго корпуса нет, нет начальников — все, без исключения, беженцы, которые должны подчиняться только ему, как французскому коменданту. Далее он указал, что последнее, что требуется от меня, это сдать французам все имевшееся у нас оружие и объявить частям об исполнении предъявленных нам требований.

Я выслушал Томассена совершенно спокойно, когда же он окончил свое повествование, то я, хорошо зная взгляд Генерала Кутепова, и, будучи убежден, что найду в его лице, по выздоровлении, полную поддержку, также спокойно сказал Томасеену: Русская Армия и после эвакуации осталась армией; Генерал Врангель был и есть наш Главнокомандующий; в Галлиполи расположены не беженцы, а войска, составляющие корпус, во главе этого корпуса, временно, стою я и только мои приказания будут исполняться войсками; на него же я смотрю как на офицера союзной армии и коменданта соседняго гарнизона и, наконец, никакого оружия я ему не сдам.

Получив мой вполне определенный ответ, Томассен, уже взволнованный, сказал, что он примет более суровыя меры к тому, чтобы приказание французского командования было исполнено и как он выразился: генерал, не исполняющий его требований не может оставаться здесь, в Галлиполи, а будет отправлен в Константинополь, — другими словами, он

Грозил меня арестовать.

На это я твердо ответил, что русские войска поступят, как я им прикажу, встал и вышел вместе с Полковн. Комаровым из Управления французскаго коменданта.

Прийдя в штаб Корпуса, я немедленно отдал все нужные приказания на случай тревоги, а также касающиеся занятия французскаго и греческаго телеграфа. Кроме других мер предосторожности, я отдал приказание командиру нашего броненосца «Георгий Победоносец», стоявшаго на рейде недалеко от французской канонерки, протаранить и потопить ее, когда последует на то особый сигнал с берега, дабы уничтожить радиостанцию на ней и ослабить французския силы.

Мы узнали, что Сенегальцы оплелись проволокой и приняли меры предосторожности, при чем настроение было у них особенно по ночам, довольно тревожное.

Такое положение продолжалось до нашего Православнаго Рождества За это время у меня не было никаких сношений с Томассеном. Несомненно, как я, так и он — послали соответствующие донесения в Константинополь, я — Генералу Врангелю, а он — командиру Оккупационнаго Корпуса.

Наступил праздник Рождества Христова. В Галлиполийском греческом Соборе греческий Митрополит Константин, в сослужении с нашим духовенством, совершил торжественное богослужение. После Литургии служили Молебен. Храм был полон молящихся. И вот, во время Молебна, стоя впереди, я услышал движение в церкви и шопот. Это Подполковник Томассен с чинами своего штаба, все в походной парадной форме, при оружии и орденах, протискивались вперед. Они стали сзади меня. Когда я, приложившись к Кресту, отошел в сторону, ко мне подошел Томассен и принес поздравление от лица своего и французкаго гарнизона по случаю нашего праздника.

Этим жестом инцидент был исчерпан. Мы отвергли предъявленныйый ультиматум, — французы признали нашу у и решимость.