…В борьбе за советскую лингвистику: Очерк – Антология

Представления об истории отечественной науки о языке бывают на удивление далеки от истины. Картина советского языкознания в то время, как считают А.А. Леонтьев и Н.А. Еськова, была совершенно иной. Академик Н.Я. Марр, умерший в 1934 г., не застал разгара разрушительного действия на лингвистическую науку своего идеологически окрашенного «нового учения о языке». Как это ни парадоксально, вмешательство Сталина в языкознание, завершившее так называемую «свободную дискуссию», развернувшуюся в 1950 г. на страницах «Правды», принесло этой науке больше положительного, чем отрицательного. Оно нанесло сокрушительный удар по тому, что «великий вождь» назвал «аракчеевским режимом в языкознании». Сделано это было, разумеется, тем же методом, каким насаждался сам этот режим, так что Сталина впору изобразить эдаким Тарасом Бульбой, говорящим «аракчеевскому режиму»: «Я тебя породил, я тебя и убью!» [69, с. 7 – 9].

«Гениальные труды» не содержали, конечно, ничего гениального, но там были вполне здравые мысли, в частности, разоблачалось положение о языке как элементе надстройки над базисом. Было «реабилитировано» сравнительно-историческое языкознание, и многие крупные ученые, подвергавшиеся нападкам за непризнание «нового учения о языке», вздохнули свободно. А.А. Реформатский вспоминал об этом так:

«40-е годы были для лингвистики трудными: первая половина – война, прекращение печатания и прочие тягости, а вторая – бешеный рецидив марризма и создание „аракчеевского режима“, и только после „дискуссии“ в „Правде“ в 1950 г. возникли благоприятные условия и возможности не только „писать в стол“, но и печатать…» [138, с. 45].

Оценивая идеологическое влияние на языковедение той эпохи с позиций перестроечных 90-х, А.А. Леонтьев скажет:

«В лингвистике подлинно марксистский подход вообще отсутствовал. Правда, ортодоксальная идеология с самого начала вела борьбу на два фронта, дискредитировав наиболее одиозные течения в вульгарном, механицистском материализме („Енчмениада“ Бухарина, „правый уклон“ Сталина, олицетворенный А.К. Тимирязевым, и др.). Может возникнуть вопрос: а вообще имеет ли смысл говорить о марксистском подходе как научном? Если речь идет не о механическом материализме, а о подлинном, диалектическом, мы не видим оснований для того, чтобы отлучить марксизм от науки, во всяком случае, в теории познания и близких областях. Если бы марксизм не был объявлен официальной идеологией, он воспринимался бы просто как одно из направлений классической немецкой философии и, безусловно, пользовался бы успехом среди философски образованной части российских ученых» [103, с. 36 – 37].

Желательно, конечно, отечественную историю науки о языке видеть такой, какой она была на самом деле. Но это пока сложно сделать: как видим, она была полна внутренних противоречий с самого начала. Достаточно сравнить публикации в «Правде» периода дискуссии и неопубликованные материалы той эпохи, к которым мы получили доступ совсем недавно: частные письма и записки граждан в Политбюро ЦК ВКП(б), изданные в начале 2000-х. Вот некоторые из них – наиболее, с нашей точки зрения, интересные.