В борьбе за свободу

Возникновению на флоте революционных настроений во многом способствовало жестокое обращение офицеров с матросами. Как вспоминал участник восстания на «Потемкине» П. К. Пазюк, «за малейшие провинности командир Голиков наказывал матросов темным карцером и стоянием под винтовкой с мешком песка весом в полтора пуда на шее». «Если не угодишь чем-нибудь, - свидетельствовал другой участник восстания, А. С. Зиновьев, - так в полном снаряжении командуют «бегом марш» и заставляют бегать по 6-7 часов подряд, пока… матрос не упадет без сил»{24}. Особенной жестокостью отличался старший офицер И. И. Гиляровский, что неоднократно признавал в беседах с адмиралом Ф. Ф. Вишневецким [19] даже командир корабля Б. Н. Голиков.

В документах командования Черноморского флота отмечены многочисленные случаи зверских избиений матросов офицерами и боцманами. В воспоминаниях А. Жительского описывается случай, когда мичман Рюмин с броненосца «Георгий Победоносец» в припадке ярости тяжело ранил кортиком одного из матросов, героя крейсера «Варяг», имевшего Георгиевский крест за бой при Чемульпо. Мичман не понес никакого наказания, его просто перевели на другой корабль из опасения мести матросов. А. Жительский писал, что этот случай сделал его революционером. Ни о жизни, ни о здоровье матросов не заботился никто. Казармы не имели прачечных, и даже зимой матросы стирали белье на открытом воздухе у пристани, стоя в ледяной воде{25}.

Физическим издевательствам сопутствовали оскорбления и унижения человеческого достоинства. Например, у входа в севастопольский городской парк висели таблички с надписями: «Собак не водить. Нижним чинам вход воспрещен»{26}. Матросам запрещалось ходить по Большой Морской и Екатеринославской улицам, по Историческому и Приморскому бульварам. Нельзя им было также посещать места героической обороны Севастополя во время Крымской войны. Возмущенные матросы социал-демократы выпустили по этому поводу специальную листовку, в которой, обращаясь к властям, писали: «Но как вам не стыдно делать подобные распоряжения?… За что же тогда наши деды и прадеды положили головы и орошали своею горячею кровью все здешние курганы, а нам теперь воспрещаете посещать эти места?… Зачем же вы просили в 1903 году деньги у нижних чинов на сооружение памятников, а теперь не пускаете их в те места, где поставлены эти памятники?

Долой всех вас, бюрократов царской службы! Долой и вашего царя с русского престола! Да здравствует между нами мир, свобода и демократическая республика!»{27}

Главный командир Черноморского флота вице-адмирал Г. П. Чухнин запретил матросам покупать и иметь книги. Письма матросов в редакцию газеты «Пролетарий» свидетельствуют о совершенно невыносимых условиях жизни в казармах рядового состава. Они показывают, что казарма была настоящей [20] тюрьмой с решетками на окнах, грязными нарами, отсутствием элементарных удобств и, в довершение всего, с самой скверной пищей, приготовленной из несвежих продуктов{28}.

Плохое питание являлось постоянным предметом недовольства матросов. По воспоминаниям одного из них, Е. Г. Лакия, командир броненосца «Потемкин» Е: Н. Голиков выстроил себе на казенные деньги три дома в Севастополе, в то время как его команда питалась гнилым мясом{29}.

Отчеты и замечания инспекторских комиссий по Черноморскому флоту неоднократно обращали внимание командования на невыносимые условия быта и службы матросов, отмечая «полное пренебрежение к нижнему чину»{30}.

Матросы ненавидели своих угнетателей. Доведенные до отчаяния, они нападали на особо ненавистных офицеров и боцманов. В 1903 г. такой случай произошел на броненосце «Потемкин»: матрос-плотник Констальский, не выдержав издевательств боцмана Иващука, тяжело ранил его топором{31}.

Временами возмущение матросов существовавшими на флоте порядками выливалось в стихийные выступления. В июле 1903 г. вспыхнул голодный бунт на учебном крейсере «Березань». Его участники потребовали улучшить питание, угрожая в противном случае открыть кингстоны и потопить крейсер. Офицеры с большим трудом успокоили команду. Еще более крупное волнение произошло 3-5 ноября 1904 г. в Лазаревских казармах Севастополя. Матросы разгромили казармы и разогнали офицеров, а наиболее революционно настроенные из них пытались превратить это стихийное возмущение в вооруженное восстание матросов и рабочих. Однако командованию удалось изолировать казармы от городских кварталов и подавить бунт. Подобные выступления сплачивали матросов, но, как отмечал В. И. Ленин, «это было все же гораздо более проявлением отчаяния и мести, чем борьбой» {32}.