В час дня, Ваше превосходительство

Искать дивизию Буняченко послали переодетого в штатское Калугина, хорошо знавшего немецкий язык. Трухин выдал Калугину из своих запасов немецкие документы на имя Генриха Краузе, инженера завода «Кнорр-Бремзе». Провожали Калугина торжественно. Жиленков перекрестил его, поцеловал:

— Наша судьба в твоих руках…

Штаб Буняченко Калугин нашел быстро, через три дня дивизия прибыла в Чехословакию, в так называемый Дечинский снежник, а оттуда пошла на Прагу.

Сведения о движении дивизии Буняченко привез Семен Рябов. Он рассказал мне, что в первой дивизии страшный разброд: одни хотят уходить к американцам, другие говорят, что пора, дескать, кончать и с немцами и с американцами и надо попытаться связаться с советским командованием и просить пощады.

— Дерутся, Павел Михайлович, — рассказывал Рябов. — Чуть что — и в драку.

В штабе Власова все были заняты одним — слушали советское радио. Никто уже не делал это тайно, слушали в открытую, собирались у приемников по нескольку человек, обсуждали новости. Особенно всех интересовало продвижение советских войск по Чехословакии. Немцы были выкинуты из Кошицы, Братиславы, Остравы. Советское радио несколько раз передало о сформированном правительстве Национального фронта чехов и словаков. Настроение у власовцев было подавленное.

Некоторые храбрились:

— Подождем еще немного, и начнутся бои с американцами и англичанами. Мы еще посмотрим, чья возьмет…

Таких было мало, на них смотрели с презрением: болтают черт те что…

Население Раковника сначала встретило власовцов дружелюбно. Когда первые машины въехали в город, раздавались крики:

— Русские пришли! Русские!.. К машине Власова подошли девушки с цветами, но, увидав переводчика Ресслера в немецкой форме, испуганно попятились. Власов вышел из машины, подошел к девушкам, заговорил. Одна, видно посмелее и сообразительнее других, спросила:

— Вы с кем воюете, с немцами или с русскими?

Власов неопределенно ответил:

— Мы ни с кем… Мы пришли помогать вам…

В это время подъехала темно-зеленая автоцистерна. Всю ее облепили пьяные власовцы. Оказалось, что эту цистерну со спиртом отбили у немцев.

И начался разгул…

Пятого мая в столице Чехословакии началось восстание — его поднял подпольный Чешский национальный совет, образованный по инициативе Коммунистической партии Чехословакии. Но в этом совете были не только коммунисты, но и люди, не желавшие присоединяться к правительству Национального фронта, созданному в Кошице. Для этих людей Власов был желанным гостем.

Когда дивизия Буняченко вечером 6 мая вошла в Прагу, население встретило ее цветами. Но к ночи жители Праги поняли, что за войско пришло к ним на помощь.

Ночью мы с Семеном Рябовым и Алексеем Ивановичем Орловым сумели составить более или менее полную картину положения в Праге. Рукавишников передал наши сведения в штаб 1-го Украинского фронта.

На рассвете 8 мая я был тяжело ранен неподалеку от отеля «Крона».

О том, как власовцы убежали из Праги в район Пильзена, пытаясь там соединиться с американскими войсками, я узнал позднее, в московском госпитале.

Возмездие

Ночь с 11 на 12 мая Власов провел в старинном замке южнее Жебрака. Все продрогли — в узких высоких комнатах мерзко пахло плесенью, сыростью. Власова поместили на втором этаже, в спальне. Смотритель охотно рассказал, что на широченной кровати под истлевшим балдахином когда-то ночевал император Франц-Иосиф.

Власов попросил разжечь камин. Раздобыли дров, плеснули из канистры бензин, в спальню повалил черный дым — дымоходы оказались заваленными.

Никого из ближайшего окружения Власова с ним не было — разбежались кто куда. Жиленков исчез еще из Карловых Вар, Трухин и Малышкин — из Раковника. Оттуда же, из Раковника, убежал на автомашине Закутный, оставив на столе записку: «Счастливо оставаться».

Вечером Власов сказал Орлову:

— Вы, надеюсь, меня не бросите?

— Что вы, господин генерал!..

Утром всех потрясла новость: на рассвете восемнадцать офицеров штаба во главе с полковником Журовым ушли в неизвестном направлении. Они увели с собой сорок семь рядовых и унтер-офицеров, угнали машины, в том числе цистерну с остатками горючего и фургон с продовольствием.

Капитан Кучинский охрип, допрашивая тех, кто видел, как уходил полковник Журов.

— Почему молчали?

— Их благородие господин Журов сказали, что уходят авангардом по приказанию генерала…

Докладывая Власову о происшествии, Кучинский напомнил:

— Я вам говорил, что Журов продался большевикам. Сволочь…

Орлов сидел в машине Власова. Пора было ехать, но Власов ждал возвращения Кучинского, который сам вызвался разведать, куда ушел Журов.

Когда машина Кучинского скрылась, переводчик Власова Ресслер с завистью сказал:

— И этот не вернется…

Орлов, занятый своими мыслями, ничего не ответил: «Что делать? Что делать?» — думал он.

Ресслер пошел поторопить Власова.

Шофер Власова Камзолов пытался поймать Москву. Все время слышалась чужая речь: английская, французская, и музыка — мир праздновал победу.

— Камзолов, не торопитесь! Крутите медленнее.

— Пропала Москва, ваше благородие.

— Не можете без благородия, Камзолов?