В час дня, Ваше превосходительство

За весь вечер Сережа еще только раз напомнил о матери. Отец спросил, в какой школе учится сын.

— В той же, где училась мама…

И посмотрел на бабушку: правильно ли он поступил, ответив так?

— У него две школы, — пришла на помощь бабушка. — Обычная и музыкальная… — И улыбнулась: — Только сольфеджио не любит…

В три часа утра предстояло идти на вокзал. Орлов, уложив сына спать, просидел с тещей до рассвета. Варвара Ивановна рассказывала о городских новостях, лишь бы не говорить о Кире.

— Отца Василевского вчера видела. Ему наши горсоветчики какой-то особый паек предложили, а он отказался: «Не я маршал, а сын…»

Под конец Варвара Ивановна не выдержала, заплакала:

— Неужели погибла?

Орлов молчал.

— Только не женись, Алеша, пока война не кончится… Вдруг она живая… Я тебе Сереженьку поднять помогу.

— Что вы, мама!

Он впервые назвал ее мамой, и Варвара Ивановна заплакала навзрыд.

О том, что впереди у него опасное поручение, Орлов не сказал ни слова.

Орлов ходил по камере, потом вынужден был сесть: у него вдруг закружилась голова, все стало расплываться… Какая-то чертовщина!

Алексей Иванович не знал, что в кофе подмешали порошок, расслаблявший, по мнению немецких врачей, волю.

— Спать так спать, — вслух сказал он и лег.

Через «глазок» за ним наблюдал поручик Астафьев, которому приказали, как только Орлов станет засыпать, немедленно сообщить об этом Власову. «Их превосходительство желают беседовать с задержанным лично и хотят начать разговор неожиданно, врасплох».

— Добрый день, Алексей Иванович!

Перед Орловым стоял человек высокого роста, в полувоенной форме. Первое, что бросилось Орлову в глаза, — на редкость большие круглые очки с толстыми широкими дужками. Казалось, лица у человека не было — очки на широком мясистом носу прикрывали все остальное.

Орлов сразу вспомнил Ялту, санаторий «Аэрофлот», где он несколько лет назад отдыхал с Кирой, не просто отдыхал, а проводил беззаботный, веселый медовый месяц. «Господи, как же там было хорошо!»

— Не узнаешь, Алексей Иванович? А? Может, разговаривать не хочешь? Напрасно…

«Это же Власов! Конечно, он… Тогда он был подполковником. Совершенно верно…»

— Почему не хочу? Хочу! Не каждый день с предателем встречаться приходится…

Дверь распахнулась, унтер-офицер внес кресло, поставил его, смахнул невидимую пыль. Власов сел.

Орлов засмеялся:

— Здорово вымуштрованы!

— Каждый обязан добросовестно выполнять свои обязанности.

— Такие афоризмы записывать надо. На мраморе вырубать. Предатель о добросовестном выполнении обязанностей!

— Это у вас все просто. Предатель, и все. Жизнь сложнее. Никто не знает, сколько я всего передумал, пока этот свой шаг сделал.

— Оправдываетесь?

— Мне оправдываться не в чем и не перед кем.

— Перед Родиной, перед народом…

Власов снял очки, неторопливо протирал стекла. Орлов вспомнил, как в Ялте Власов на пляже, даже купаясь, не снимал очков. Кира шутливо спросила:

«Вы и спите в очках?»

Власов серьезно ответил:

«Привык».

Очки действительно делали его более солидным. Как только Власов оставался без очков, сильнее выпирала тяжелая нижняя челюсть с жирной губой, на широком, скуластом, бугристом лице щурились узенькие подслеповатые глазки почти без ресниц — физиономия незначительного, мелкого человека, любителя выпить.

Власов протер стекла, медленно нацепил очки на мясистый нос, напыщенно произнес:

— Адольф Гитлер, правительство Великой Германии желают России только одного — добра!

— Мерзавец ваш Адольф!

Власов встал:

— Молчать! Я не позволю в моем присутствии оскорблять рейхсканцлера…

— Тогда уйдите.

Власов сел, улыбнулся — под дужками очков собрались крупные морщины.

— Не будем ссориться. Ты и тогда, в Ялте, был кипяток. Помнишь, как на меня набросился за то, что я твоей жене букет преподнес? Я к тебе с серьезным предложением…

— Что вам от меня надо?

— Пойдешь ко мне служить?

— Как это понять — «ко мне»?

— Я организую «Русскую освободительную армию». Должность обещаю хорошую. Ты мне еще в Ялте понравился. Хочу тебя от смерти спасти…

— Идите к черту!

Власов подошел к двери, открыл. Чья-то рука подала ему папку.

— Не торопись. Еще поговорим. Посмотри.

Подал Орлову папку.

— Лучше смотри.

Орлов ждал чего угодно, но только не то, что он увидел, — перед ним был его портрет в немецкой форме.

— Ну как? Неплохо? Дальше смотри.

Под вторым снимком стояла подпись: «Советский офицер Алексей Орлов беседует с генералом Трухиным».

Власов победоносно смотрел на Орлова:

— Что скажешь? Еще смотри…

Орлов вслух прочел подпись под третьим снимком:

«Алексей Орлов после принятия присяги вождю всех освободительных армий мира Адольфу Гитлеру беседует с генералом Власовым. „Я отдам все мои силы для борьбы с коммунизмом“, — заявил этот храбрый русский офицер».

— Ну?

— Хорошие мастера… Сами разжились или Кальтенбруннер подкинул? А что это? Еще?

— Читай, читай!