В час, когда взойдет луна

Легко и спокойно, прекрасно чувствуя и медиков, дымящих с водителем у машины над ещё одним моторовцем, который уже никуда не торопился, и тех четверых в комнате, и ещё четверых, прочесывающих окрестности — и молящихся всем богам, чтобы никого не найти! — он взбежал по той самой лестнице, по которой утром еле-еле с помощью террориста всполз на четвереньках. То, что хлестало из сорванной с петель двери, забирало покрепче, чем экстази. Человек услышал бы только однообразный рык: «Где второй? Где второй, сука, я спрашиваю?» — да глухие стоны в ответ. Игорь слышал симфонию. Патетическую, бля. Ярость, теперь уже только ярость без всякой примеси целеполагания, самодостаточная, сочная, ощущаемая всей поверхностью нёба, боль, страх, ошеломление. Он шагнул в дверной проем (или, точнее, пролом), переступил через раздолбанную в щепки кровать и застал следующую мизансцену. Террорист бессильно корчился на полу лицом кверху, руки под туловищем, явно зафиксированы. Моторовец с нашивками сержанта каблуком давил ему на грудь, как раз в области раны. Двое рядовых стояли соляными столбами и явно не знали, что делать: экстренный допрос свернул куда-то не туда, но они ещё не поняли, что их командир остервенел всерьёз, а не пугает пленного истерикой. Ну композиция… Микеланджело по вам плакал.

Сержант повторил поднадоевший Игорю вопрос.

— Возражаю, — сказал Искренников спокойно. — Я не второй, я первый.

Это было уже слишком, но удержаться он не смог. Конечно, лучше всего было прикончить их так, чтобы они даже не поняли, что с ними случилось, но слишком сильно пахло болью в этой комнате. Ну ладно, я варк. Но вы-то почему?..

Первую изумленно раскрытую пасть он закрыл ударом снизу, с носка. Шея хрустнула, как пластиковый стаканчик. Сержант успел поднять автомат — Игорь вывернул ему руку и, ломая его пальцы о предохранительную скобу, швырнул обезоруженного палача на его помощника. Игорь не хотел стрелять. Пока.

Раненого и избитого террориста хватило на то, чтобы откатиться под батарею и не путаться под ногами.

Чутье играло свои шутки — Игорь знал, что кровь у всех пахнет совершенно одинаково. Но для варков на чисто физический запах крови накладывается ещё что-то, насквозь нематериальное. И даже сейчас, на подъеме, который раньше он назвал бы адреналиновым, он чуял целый букет: грубый, отдающий чем-то тяжелым и маслянистым запах моторовцев перебивался чистым ароматом. Как будто на унылой закопченной стене котельной кто-то нарисовал яркий белый завиток кельтского узора.

Игорь пнул ещё трепыхавшегося сержанта в угол, где тот и затих, и приподнял террориста. Тот дёрнулся было, но Игорь почти пропел:

— Спокойно… Сейчас снимем с тебя эти наручники… — разбираться с сержантской карточкой и кодом не было никакого времени, террорист это понял в своём тумане, выгнулся, натягивая короткую цепь. Игорь прижал её к полу стволом, выстрелил. Боевик дёрнулся и очень некстати обвис. — Эй, не расслабляться! Прошу футболочку… — попутно он всунул руку раненого в рукав, тот только зубами скрипнул. — Теперь курточку… та-ак… Шлемчик… А теперь встаём…

— Оружие… — выдавил тот.

— Сейчас-сейчас… — Игорь вытянул из-под кровати сумку, из которой торчал тубус, за рукоять кинул туда нож — тонкое лезвие леденяще посверкивало серебром; подобрал тяжелый револьвер, «Питон-357», сунул его террористу за пояс. — Мы сильно нашумели?

Раненый посмотрел на него совершенно безумными глазами. Игорь вслушался в ночь — ага, бегут сюда. Все бегут сюда. Ах, ну да — ларингофоны…

— Понял. Готовься. Сейчас пошумим ещё сильнее. Знаешь что, приляг ещё раз.

Он поднял с пола сержанта, надкусил артерию и, набрав полный рот крови, вышвырнул тело в окно, снося стекла и жалюзи. Швырнул туда же сумку с оружием. Потом склонился над террористом и выплюнул всю кровь ему в лицо. Хватанул ещё из натекшей лужицы и влепил себе по физиономии. Поднял автомат и стриганул очередью по стенам, истошно вопя. И, наконец, повалился на колени рядом с террористом, весь залитый чужой кровью. Поднял его на руки и, пошатываясь, спустился по лестнице. Сел на пол в гараже, прижав террориста к себе. Оба были так уделаны — родная мама не узнает, не то что сослуживцы.

Четверо моторовцев прогрохотали мимо них башмаками, последний задержался, чтобы спросить:

— Кто это был? Старший?

Игорь закивал, сипя и показывая на горло — мол, не могу говорить.

— В машину оба! Помочь?

Игорь так же энергично замотал головой, поднялся, вздёрнул на ноги террориста. Тот не мог перебирать ногами, и Игорь, подсев, взвалил его на плечо.

Белый кельтский узор потёк вьюжными завитками по асфальту. В воздухе пахло грядущим дождём, небо затрещало разрывом молнии. Это будет хорошо, если начнется ливень, это будет замечательно — снитчам в грозу много хуже, чем людям. Если повезет, можно и оторваться.