В черной пасти фиорда

В-третьих, я вправе восхищаться моральным духом экипажа. Его идейно-политическая спайка, верность Коммунистической партии и народу, несгибаемая стойкость и упорство в достижении цели явились тем ключом, который открыл нам путь к победе.

Беспримерное мужество, смелость и отвага советских моряков, их высокие морально-волевые качества общепризнанны, и наш экипаж не явился исключением. Хочется подчеркнуть, что на лодке отличились все. Без тринадцати, совершивших беспримерный подвиг, экипаж не смог бы ничего сделать. Но и без экипажа в целом, без его титанических усилий и мужества люди носовых отсеков, какими бы они ни были отважными, оказались бы в своих помещениях замурованными навечно. Каждый матрос, старшина или офицер самозабвенно выполнил свои обязанности. Как командир лодки, с уверенностью скажу: окажись в носовых отсеках другие бойцы, они поступили бы точно так, как те тринадцать.

Лодка входит в свою родную гавань. Над притихшими берегами гремят два победных выстрела. На пирсе много встречающих. Вглядываюсь в командующего флотом вице-адмирала А. Г. Головко. На его лице печать серьезной сосредоточенности. Он уже знает, что на борту лодки имеются тяжелобольные (об этом я доложил краткой радиограммой), но что у нас случилось, мог только догадываться.

Но вот мы ошвартовались. Схожу с корабля и докладываю командующему.

С лодки выносят больных, и санитарные машины, одна за другой, исчезают с территории базы.

На другой день в госпитале умер Саша Егоров — организм молодого матроса не выдержал испытания до конца. Орден Отечественной войны I степени, которым он был награжден посмертно, мы отослали с письмом его родителям.

Кладбище… Кругом пустынно и тоскливо, под ногами чахлая трава, крупные камни покрыты мхом и лишайником. В ущелье заунывно поет осенний ветер.

Скупо, но страстно, от всего сердца, звучат слова:

— Не забудем… Отомстим за тебя…

Гроб медленно опускается в могилу, раздается сухая дробь винтовочного залпа.

— Прощай, наш юный друг, не знавший страха! Война продолжалась. Плечом к плечу с рабочими наш экипаж, пополненный матросами и старшинами (больные оставались в госпитале), ремонтировал корабль. Командиром БЧ-2–3 теперь был назначен лейтенант Апрелков, а на его место прибыл лейтенант Васильев.

Стало известно: командующий флотом от имени Президиума Верховного Совета СССР наградил орденом Красного Знамени старшего лейтенанта Шапаренко, мичмана Пухова, старшин Острянко, Доможирского и Чижевского, курсанта Портнова, матросов Бабошина, Никаншина, Крошкина, Хоботова, Фомина и Матвейчука. Орденом Красного Знамени были награждены также старший инженер-механик Горчаков и я.

После глубоководных испытаний подводная лодка была приведена в боевую готовность. Вскоре мы снова вышли в море.

В черной пасти фиорда

Поднимаю перископ, осматриваюсь. Перед нами Порсангер-фиорд — один из самых больших заливов на севере Норвегии, он тянется в южном направлении на 60 с лишним миль (111 км). Слева от нас виднеется заснеженная горная цепь; обрываясь в море, она образует восточный входной мыс Сверхольтклуббен. Справа — остров Магерё, ограничивающий залив с запада. Известный уже читателю мыс Нордкап находится на северной стороне этого острова.

Короткий зимний день медленно угасал. Да, по существу, его и не было — мы находимся за 71-й параллелью, где солнце в это время года не всходит, а утренние сумерки незаметно сливаются с вечерними.

Наша лодка покинула базу во второй половине декабря 1943 года и, вот уже второй день после перехода, маневрирует перед заливом. Мы тщательно изучаем систему противолодочной обороны противника: определяем курсы его дозорных кораблей, наблюдаем за полетами самолетов, уточняем место береговых постов наблюдения и артиллерийских батарей. Все это необходимо для выполнения основного задания: нам предстоит прорваться в фиорд и поставить там мины. Командир БЧ-1–4 Башкинов наносит на карту данные моих наблюдений, которые я передаю ему из рубки.

Мы идем самым малым ходом. В центральном посту не слышно даже вращения винтов своей же лодки. В отсеках тишина. Как будто мы выполняем зачетное упражнение в мирное время. Такое спокойствие, однако, обманчиво. Обстановка может в одно мгновение измениться. Стоит дозорному кораблю, за которым я внимательно слежу, обнаружить нас — и все пойдет по-иному.

На доразведку обычно уходит день-два, в зависимости от обстановки. Еще до похода нам было известно расположение минных полей, а также подводной гидроакустической станции противника. Теперь мы установили метод действия самолетов и дозорных кораблей и их курсы, галсы. Пора приступать к выполнению задания.

Беру контрольные пеленги и в последний раз вглядываюсь в лежащий перед нами фиорд. Вход в него на фоне чернеющей дали представляется пастью огромного чудовища. Но завтра мы проникнем через нее в военно-морскую базу гитлеровцев. Я твердо убежден: никто из нашего экипажа не дрогнет, не потеряет самообладания.