В черной жаркой Африке … [СИ]

В одну тихую ночь практически уже перед отправлением в Африку меня разбудили жесткие толчки в грудь чего-то железного. Пробуждение было рывком я хотел вскочить, но удар в затылок меня выключил. Очнулся от того, что на меня плескали водой из ведра. После водных ванн очнулся окончательно и оценил обстановку. Я привязан к стулу руки связаны за спиной и веревки дополнительно пропущены через спинку стула ноги связаны и дополнительно привязаны к ножкам стула. Стреножили меня основательно. Осмотрел комнату глаза мне не завязывали. В комнате три местных Жака / самоназвание местного деревенского населения/ стоят ухмыляются в руках ножи у одного охотничья двустволка. Мари примотали к креслу рядом с ней кроватка с ребенком. Заходит в комнату служанка и бьет Мари по щекам и орет — что-то типа откомандовалась сука. Сейчас тебе наши мужики покажут, что такое настоящие мужики. По кругу не пробовала сейчас попробуешь. Смотрю на эту деревенскую гопоту и думаю — боже ж мой и я еще спорил, чтобы этим ган. ам оплату нормальную сделала Мари. И платили вовремя. Да понимаю русских помещиков крепостников. В голову приходит дурная мысль не убивать этих идиотов из огнестрельного оружия, а запороть кнутом за страх Мари и мой страх за неё и ребенка. Слушаю злобный лай очередного Жака и гадаю как же мне добраться до моих сапог у кровати. Приходит очередной грабитель и сообщает, мы ему должны передать немедленно все деньги и тогда они не будут убивать меня и Мари с ребенком. Так позабавятся с этой гладкой сучкой как настоящие французы чтобы она знала, что такое настоящие мужики. После передачи денег надо будет написать дарственную на землю и дом. И тогда мы свободны. Всё ясно. Живыми мы отсюда не уйдем. Нас просто закопают. И ещё эта дарственная значит нотариус су. а решил все таки отомстить. Сижу привязанный к стулу и молчу. Глянул на Мари в глазах у неё ярость она тоже понимает живыми мы не уйдем отсюда. Су. а как добраться до сапога. Приходит в комнату нотариус и глумливо так говорит — зря ты русский думал, что у нас Нормандии будешь хорошо жить. У нас к таким как ты одно правило попользовать твою женщину и раздеть тебя догола. Лучше нас захотел жить не получится. Всё понял мразь.

Посмотрел я на эту падаль и говорю. Ладно твоя взяла, но какие гарантии что, когда я отдам деньги и перепишу имущество, что мы уйдем живыми. Эта мразь заявляет после того, как мы получим деньги мы все равно попользуем Мари, а потом идите на все четыре стороны. Это только подтвердило мою мысль используя страх за ребенка нас заставят передать ценности и имущество и убьют. Бля. ь как добраться до сапога.

— Хорошо говорю. Ребенка не трогайте. Пусть будет, по-Вашему, только мне обуться надо в туфли, а то босым я не могу серьезно принимать решения. Один из Жаков кричит — пусть эта мразь обувает сапоги, а туфли я себе заберу они из крокодиловой кожи.

Меня развязывают и ведут к обувному шкафу. Внезапно к шкафу бросается нотариус и проверяет сапог он естественно пустой этот проверяющий машет рукой — типа можно пусть идет. Подхожу к шкафу беру сапоги и сажусь на обувницу /пуфик небольшой у обувного шкафа / и начинаю одевать сапоги. Из стопки беру портянку и под стопкой нащупываю пистолеты Браунинг № 1 модель 1906 года. Очень маленький его длина всего десять с половиной сантиметра калибр 6,35 мм и шесть патронов в каждом. У меня в шкафу на всякий случай было припрятано два браунинга маленькие и бьют не так чтобы сильно. На расстоянии двух трех метров это неважно. Итак, у меня двенадцать выстрелов и пять противников. Никогда не был сторонником стрельбы по-македонски, но здесь и сейчас буду стрелять с двух рук. Уже поворачиваясь к Жакам, пришла мысль — жаль не смогу запороть их придется ложить всех и сразу наглушняк. Время тянется медленно— медленно. Вижу как поднимается ствол охотничьего ружья к голове Мари и вижу какое то детское недоумение на лицах остальных. У нотариуса из открытого рта бежит тонкая струйка слюны. Выстрел выстрел и еще шесть выстрелов каждому по два в углу верещит неблагодарная служанка Мари и еще два выстрела. Визг выключается. Поворачиваюсь к шкафу и из — за стопки беру запасные магазины перезаряжаю пистолеты пусть будет полностью заряжено оружие. Осматриваю тела выживших нет. И только после этого иду и развязываю Мари. Мари женщина железная не слезинки ни истерики. Только прижалась ко мне и поцеловала. Спрашиваю — сколько Жаков.

Ответ — еще двое в кабинете.

Иду в кабинет. Жаки нашли мою бутылку и празднуют удачу. Но удача уже отвернулась от них. Еще четыре выстрела. Опять мысли — зря оставили в живых тогда нотариуса. Гнилой же человек сразу было видно. Проверил дом больше никого в доме не было. Затем проверил двор и постройки. За Мари я не волновался. Она сразу подняла двустволку и сняла с тела патронташ. Железная женщина. Поднялся в дом. Да Мари с ружьем. Говорю пойду проверю что там у Старшего и Софи. перед выходом отложил карманное оружие так выручившее меня и достал из тайника Люгер. Машинка понадежнее будет, хотя и Браунинги меня не подвели.