В черных шатрах бедуинов

В засушливые годы, когда не хватало естественных пастбищ для стад верблюдов, пастухи подгоняли их ближе к населенным пунктам и пускали на поля земледельцев, а затем возвращались к своим кочевьям. Это и имелось, очевидно, в виду в главе VI «Книги судей» Ветхого завета, где описывается вторжение мидян и амаликитян. Историки полагают, что в данном случае речь идет о реальных событиях, которые можно датировать XI веком до н. э.: «…они приходили со скотом своим и с шатрами своими, приходили в таком множестве, как саранча; им и верблюдам их не было числа, и ходили по земле Израилевой, чтобы опустошить ее» [гл. 6(5)]. В другом месте «Книги судей» число верблюдов у этих кочевников уподобляется «песку на берегу моря» [гл. 7(12)]. Зачастую (и это вплоть до XIX века) бедуинов уподобляли чуме и саранче, считали наказанием, ниспосланным богом. Что говорить о древних, если даже в современном западногерманском школьном учебнике можно прочитать, например, такую фразу: «Там, где под палящим солнцем пустыни не в состоянии жить ни один человек, можно найти бедуинов».

В библейских текстах, несомненно, речь идет о людях, живших в шатрах и занимавшихся кочевым верблюдоводством, но были ли это бедуины? Есть историки, которые безоговорочно отождествляют эти библейские кочевые народы, равно как и более ранних амореев, или племена, упоминаемые в текстах Мари, — ханаанеян, амонитов, сутиев и других — с бедуинскими племенами. Они характеризуются как «полубедуины», поскольку разводили только овец и коз. Французский исследователь древности Доссен назвал даже свою книгу «Бедуины в текстах Мари». Другие специалисты по истории древнего Востока, в частности французский исследователь Библии Р. де Во, предостерегая от поспешных заключений, пишет, что было бы неверным простое отождествление Авраама или Иакова с бедуинскими шейхами. Ибо арабы Сирийской пустыни это не последние представители старой традиции, в происхождении которых можно найти предков и союзников евреев, это новые пришельцы из Аравии, которые принесли с собой собственные воззрения и обычаи. Если и существует сходство, то лишь в том, что и те и другие вели пастушеский образ жизни.

Несомненно одно: появление подвижных, воинственно настроенных верблюдоводов вызвало серьезное беспокойство среди оседлого населения государств древнего Востока. Опасались прежде всего неожиданных нападений кочевников. Оседлые народы пытались любыми средствами защитить себя от этой опасности, в частности путем возведения защитных валов. Уже в 2000 году до н. э. шумеры соорудили у Евфрата стену протяженностью 280 километров, чтобы оградить возделываемые земли Месопотамии от нападений западносемитских номадов. Спустя некоторое время по аналогичным соображениям была построена стена в Египте, в восточной части долины Нила, с целью преградить путь кочевникам с Синая. Здесь напрашивается сравнение с Великой китайской стеной, в значительной своей части сохранившейся и доныне.

Покинем теперь спорную область, где выступают косвенные свидетельства, создающие весьма запутанную картину исторических столкновений между ранними кочевниками и оседлым населением на Ближнем Востоке, и обратимся, хотя бы коротко, к тем первичным памятникам, возникновению которых мы обязаны самим кочевникам. К сожалению, они редки. Одна из величайших трудностей при исследовании давно исчезнувших культур кочевников заключается в том, что они не оставили почти никаких материальных свидетельств. В то время как древневосточные империи дали нам необозримое множество построек, керамики, инструментов, украшений, всевозможных видов оружия, не говоря уже о чрезвычайно важных письменных памятниках, древние кочевники почти ничего после себя не оставили, так как пастухи-кочевники не могли делать большие затраты на создание ценностей материальной культуры; предметы обихода их были сделаны большей частью из кожи, шерсти или дерева, материалов, которые не могут сохраняться в течение тысячелетий[6]. К счастью, до нас дошли наскальные рисунки в Северной Аравии[7].