В чёрном теле

Она не успела ни о чём подумать: просто кинулась ему на спину, чтобы отодрать от Серафимы Викентьевны. Но мужчина, почувствовав движение сзади, быстро повернулся и наотмашь ударил Ингу по лицу. Упав на ковёр, Инга упёрлась взглядом в его ноги, схватила за щиколотки и изо всех сил дёрнула на себя. Не ожидая такой прыти и проворства, он потерял равновесие и тоже упал. Старушка, быстро пришедшая в себя, схватила свою палку и ударила ею по потемневшему бинту.

Павел Гнищин, молодой человек Лиды Тихоновой и ассистент Анатолия Вертмана, взвыл от боли. Инга, плохо соображая, что делать дальше, навалилась на него всем телом.

– Держи!

Серафима Викентьевна кинула ей смотанную в клубок бельевую верёвку. С неожиданной для пожилой женщины силой она крутанула Паше руки, ловко приматывая их к ножке массивного стола. Инга быстро и крепко связала ему ноги. Гнищин стонал и вырывался, но женщины неожиданно оказались сильнее.

– О-ох! – Закончив, Серафима Викентьевна отступила от Павла на пару шагов, наклонилась, приходя в себя, уперев руки в колени. – Ох, изверг, ох! Квартиру-то как перевернул.

Инга только сейчас заметила, что в комнате всё вверх дном: ящики стола вытащены и брошены на пол, створки шкафа раскрыты, все вещи вывалены.

– Зря искал-то. – Старушка распрямилась, убрала под шпильку выбившуюся прядь. – Я её с собой на дачу возила.

Она покопалась в сумке, стоявшей на серванте, достала что-то, перекатывая на ладони.

– За это ты её? За брильянты? – Серафима Викентьевна вытянула руку, и Инга увидела изящную серёжку в форме английской буквы «G», инкрустированную мелкими капельками блестящих камушков.

Паша, ослеплённый болью, скрючился на ковре.

– …пипец…

Попытался притянуть ударенную руку к себе, но та была крепко привязана к ножке стола. Он напрягся изо всех сил, но не смог сдвинуть его ни на сантиметр. Гнищин весь взмок. От усилий съехал бинт, и Инга уловила сладковатый запах гниющего мяса.

– Серёжки Эвелины, – сказала она. – Первую «E» нашли вместе с её головой. Вторая «G» осталась у убийцы. А Лида нашла её у себя дома. Ты сережку, что ли, от крови отмывал да в раковину уронил? Или просто пытался избавиться? Думал, смыл, и концы в воду?

– Я… не знаю… о чём вы говорите. – Паша был в горячке. – Мне нужно… обезболивающее… там.

Инга увидела торчащий из заднего кармана шортов блистер, ловко вытащила его. Гнищин постарался извернуться и ударить её ногами, но движение дёрнуло ему руку, и он снова взвыл:

– Сссссссс…

– Инночка, нужно бы в полицию позвонить, – спохватилась Серафима Викентьевна.

Она уже вполне успокоилась. Инга восхитилась этой женщиной.

– Полиция едет. – Инга глянула на таблетки. – Эти колёса тебе нужны? – Она помахала упаковкой перед Пашиным лицом.

– Две… – он закрыл глаза, – штуки… по пятьдесят миллиграммов…

– Как запустили вы себя, Павел! – язвительно сказала Инга. – Говорили же вам, идите к врачу. Таблетки ваши – Витазидон – они же не лечат. Только боль и страх снимают. Таблетки счастья, да?

Гнищин молчал. Ему было трудно концентрироваться и открывать глаза. Он немного откинулся назад, прикрыл веки.

– Да нет, Серафима Викентьевна. – Инга повернулась к пожилой женщине. – Не из-за бриллиантов он Лиду с Эвелиной убил. Из-за таблеток.

– …каждый год одно и то же: «я на пороге открытия, я на пороге открытия…» – неразборчиво, как в бреду, пробормотал вдруг Паша, – а воз и ныне там. Чистоплюй… хренов! Хотел вывести идеальную… а такого не бывает. Теперь нет её… уничтожил свою формулу навсегда. – Он кивнул на таблетки в руках Инги. – Последние запасы… Инга… мне нужна… хотя бы одна… я буду… говорить.

– Дай ему, – попросила сердобольная Серафима Викентьевна, – больно человеку, не видишь?

Инга не обратила на неё никакого внимания.

– Как ты сообразил, что у Вертмана можно воровать и варить грязный препарат с эффектом похудения? Не Лида же тебе подсказала? Кто? Эвелина?

Паша отрицательно мотнул головой:

– Эвелина… меня… с Тихоновой… мы с Джи на работе познакомились. Мне жить негде было. Вот она мне про подругу и рассказала… что та комнату сдаёт. Лида большая была, под сто кило. – Его речь снова свалилась в неясное бормотание.

Инга прислушалась: Паша пытался заговаривать свою руку.

– Боль-болина… тупая кручина… – он мучительно вспоминал, – шаром… покатись, в речку… грянься, в ней… останься.

– Дай ему, пусть уже утешится, – повторила Серафима Викентьевна.

– Говори! И получишь свою наркоту, – металлически продолжала Инга. – Вы с Эвелиной решили подсадить на таблетки Лиду, чтобы проверить, работает ли эффект потери массы на людях, так?

– Лида… мышь моя белая, – вдруг ласково сказал Паша, – сбросила тридцать килогросов, на экскурсиях зажиматься перестала… Придумал я. А название – Эвелинка. Веточка… красиво! И всё завертелось…

– Но Эвелина захотела больший процент, так?

– Сама всё знаешь… Мне… хотя бы полдозы.

Серафима Викентьевна поёрзала на стуле.

– Ох, деточка, иногда лучше всего и не знать…