В чужих лицах увидеть

— Извините, я не знала, что тут кто-то есть. — вытирая слёзы, она приподнялась и начала поворачиваться в мою сторону.

— Всё хоро… — я завис на мгновение, казавшееся мне целой вечностью. Потеряв умение говорить, дышать, думать, просто стоять на ногах, я замер, как замирают статуи на долгие века. Никогда — никогда ранее я не видел подобной красоты. — Вы не такая как все. Вы особенная! — в реальности, где все люди буквально на одно лицо, я смог увидеть нечто новое, нечто неземное.

— Мистер, что вы говорите? Всё в порядке? — девушку слегка смутили слова Карсера и лишь это смущение привело его в ясность.

— Пойдёмте со мной. Без лишних вопросов.

— Никуда я с вами не пойду! Я имени-то вашего не знаю.

— Карсер, очень приятно, а теперь идём.

— СТОП! Я никуда не сдвинусь, пока вы не объясните мне, что тут происходит.

— Вы, наверное, посчитаете меня безумцем, но я вижу ваше лицо, я вижу ваше истинное лицо! Это чудо! Моё лекарство начинает работать. Я пока не знаю как и почему только с вами, но оно работает!

— Вы действительно безумец. — на секунд десять она замолчала. — Ну и какое оно — моё лицо?

— Великолепное. Я постиг красоту этого мира — существования. Пожалуйста, пройдите за мной в лабораторию и я всё подробно объясню.

Долгий и томительный час девушка выслушивала как Карсер увлечённо рассказывал об абсолютно сумасшедшей идее спасения мира, но в его устах она звучала правдоподобно. В середине рассказа он остановился и задумчиво посмотрел на девушку: «Я забыл спросить ваше имя?».

— Аврелия.

— Какое прекрасное имя, Аврелия! — и он продолжил рассказывать, пока его снова не заклинило. — Вы будете моей ассистенткой?

На протяжении нескольких недель они работали над новой сывороткой, но так и не достигли нужного результата. Карсер отказывался сдаваться, он верил в то, что обязан спасти мир. Не найдя лучшего решения, Карсер решил посоветоваться с Коллинзом, о котором уже давно не было ни слуху, ни духу.

Просидев за чашечкой чая, Карсер рассказал о Аврелии, о своих неудачах и о своих дальнейших планах.

— Так-так, стой, Карсер, ты сказал, что видишь Аврелию, но не видишь остальных, да?

— Да, так оно и есть.

— Друг мой, чудеса, моя гипотеза подтвердилась.

— Что? О чём вы, Док?

— Мне надо срочно бежать, я позвоню тебе вечером.

Карсер продежурил у телефона всю ночь, но так и не дождавшись звонка, заснул прямо на рабочем столе. Ровно в 6:30 Коллинз всё-таки позвонил: «Карсер, мне срочно нужно поговорить с тобой, жду тебя дома». Доктор выглядел сумасшедшим, но таким счастливым, он буквально летал по квартире.

— Смотри, Карсер, ты видишь этот график? Это соотношение счастливых браков и людей, которые могут различать друг друга.

— Различать друг друга? То есть, в полной мере?!

— Нет, сынок, за годы моего исследования я не встретил ни одного человека, который мог бы различать лица людей. Но я встретил таких как ты. О, какое чудо.

— Коллинз, я не совсем понимаю в чём дело…

— Дело в любви, сынок. Мы, оказывается, много чего ещё не знаем о мутации нашего организма. К чему мы пришли, к чему мы придём дальше. Возможность видеть истинный облик человека — это и есть проявление любви в нашем организме, понимаешь?

— Вы утверждаете, что вылечить людей невозможно?

— Нет, быть может, ты найдёшь способ, но сейчас это не имеет значения. Ты должен всё рассказать Аврелии!

— Вы так считаете?

— Ступай!

Слова Коллинза смутили Карсера, но сейчас он думал лишь об одном. Неужели всё зря, неужели ничего нельзя изменить? Сам того не осознавая, будто бы телепортом, Карсер очутился в лаборатории.

— Так что ты хотел рассказать, Карсер? — поинтересовалась Аврелия.

Рассказав всё как есть, Карсер задал ответный вопрос девушке:

— Что ты видишь, когда смотришь на меня, Аврелия?

— Карсер, давай продолжим наше исследование…

— Аврелия, что ты видишь?

— Я вижу то, что и остальные, Карсер. Прости меня, ты хороший друг и великолепный человек, но я не чувствую того же, что и ты. Я не вижу тебя настоящего…

Впервые в своей жизни Карсер почувствовал разочарование несвязанное с наукой. Он молча развернулся и ушёл, не проронив ни слова…

И, быть может, люди перестали созерцать красоту человеческую, потеряв типичный расклад. Люди заболели страшной болезнью, но даже так они оказались намного здоровее нас — тех, кто не умеет созерцать истинную красоту. Они потеряли облик, но научились видеть красоту внутри, и та красота раскрывалась лишь тем, кто любил искренне.