В чужих не стрелять

— Сгорел? Да, к черту весь сгорел, к черту! Остался один кожух! От обмотки, ротора, статора — ничего, ни крупинки! Все превратилось в прах!

Пластов попытался понять, что означают все эти разноречивые сведения о некоем генераторе Вологдина. Мелькнуло: Гервер единственный, кто сказал ему об этом генераторе прямо. Субботин и Вологдин хотели скрыть сам факт существования генератора, Глебов же пытался всячески этот факт замазать. Возможно, этот таинственный генератор никак не связан с пожаром, но для него, да и для любого адвоката, исчезновение некоего ценного изобретения при пожаре могло бы стать важной деталью при защите.

Расставшись с Гервером, Пластов решил отложить беседу с Вологдиным до завтра и поехал домой. В квартире, на кухне, нашел заботливо приготовленный ужин и придавленную сахарницей записку:

«Арсений Дмитриевич! Несмотря на то что Вы запретили мне убирать, воспользовалась оставленным мне ключом и вошла. Господи, до чего Вы довели квартиру! Когда убирала, непрерывно звонил телефон. Помня Вашу просьбу, не снимала трубку. Правильно? Поешьте, надеюсь, мои „ежики“ вам понравятся. Ваша А. П.

P. S. Насчет же каких-то там „долгов“ забудьте. Мы ведь с Вами старые друзья и добрые соседи, так ведь? А. П.».

Прочитав записку, причем с особой теплотой — последнюю строчку, Пластов принялся за «ежики». Закончить ужин он не успел — раздался звонок в дверь. Это был Хржанович.

После того как усталый ученик плюхнулся на стул, Пластов прежде всего заставил его доесть все, что осталось в кастрюле, и налил чаю.

— Ну что? Ушел от смерти?

— Арсений Дмитриевич, какая там смерть, все было тихо. Только вот… — Хржанович с досадой цокнул языком. — Узнать я почти ничего не узнал. Собака была убита при непонятных обстоятельствах. Дворник утверждает, что три или четыре ночи перед пожаром она лаяла без причин. Он выходил к будке — там никого не было. На ночь же с субботы на воскресенье он нашел ее с размозженной головой. Вот и все.

— Узнал, кому принадлежит пустырь около завода?

— Я опросил нескольких жителей дома, а также окрестных дворников. По их словам, пустырь принадлежит городским властям. Когда в четвертом участке Нарвской части я попросил показать прикрепительную, чиновник дать мне ее отказался, хотя тоже уверял, что пустырь — собственность города. Далее, жена Ермилова объяснила, что муж ушел с завода, получив более выгодное предложение, теперь он служит на какой-то ферме. Обещал выслать ей адрес.

— Обещал — в письме?

— Нет, перед тем как уехать. Писем она от него не получала, получила только денежный перевод — двадцать рублей.

— Давно?

— Около недели назад.

— Что ж, хоть что-то… — Пластов задумался. — Вот что, Вадим, придется тебе заняться поисками Ермилова вплотную. Бывший сторож нам очень нужен.

В спальне, уже раздевшись и накрывшись одеялом, Пластов услышал телефонный звонок. Снял трубку.

— Пластов слушает.

Голос был тихим, как ему показалось, говорили шепотом:

— Арсений Дмитриевич, простите, что звоню так поздно… Это Лиза Глебова, вы помните?

— Да, Лиза, конечно, слушаю вас… Что-нибудь случилось?

— Я вам звонила днем, но вас не было… Я помню, вы предупреждали, никто не должен знать… Сейчас у телефона никого нет, поэтому я звоню…

— Что случилось?

— Сегодня у папы был один человек… Отец его не принял… Так вот, этот человек обязательно хочет со мной встретиться… Как я поняла, это из-за отца… Сейчас нет времени объяснять… Я хотела спросить, нужно ли мне встречаться с этим человеком?

— Прежде всего, что это за человек?

— По-моему, журналист. Фамилию не помню, то ли Киреев, то ли Корчеев… Он оставил визитную карточку, но она лежит у отца.

Не хватало еще журналиста, подумал Пластов. В трубку же сказал:

— Очень хорошо, Лиза, что вы мне позвонили. Ничего пока не предпринимайте, завтра мы должны обязательно встретиться. Вы можете?

— Могу. Когда?

— Лучше пораньше, скажем, часов в одиннадцать утра. Вас устраивает?

— Устраивает, я встаю рано. А где?

— В каком-нибудь известном нам обоим и неприметном месте. Какое кафе в центре вы знаете?

— Ну… я не очень их знаю. На Владимирском, по-моему есть «Коломбина»? Ой, сюда идут…

— Понимаю. Значит — завтра в одиннадцать в «Коломбине». Да, если удастся, попробуйте заглянуть в визитную карточку. Мне хотелось бы знать фамилию журналиста.

— Хорошо… Всего доброго, извините…

Уже засыпая, Пластов все думал: что могло быть нужно журналисту от владельца сгоревшего завода?

8