В чужой голове

Она повернула голову в мою сторону, ее рот исказила улыбка. Девушка махнула рукой, я набрал номер квартиры и продолжил наблюдать за Алисой. Она словно смотрела сквозь меня своими большими серыми глазами и не просто не участвовала в разговоре по телефону — ее будто вообще не было здесь.

Рыжие волосы Алисы отливали золотом в свете фонаря, под которым она стояла, ежась от холодного ветра, и максимально абстрагировалась от собеседника. Может, это Пухлик звонил? Неужели все настолько плохо, что девушка в их структуре не может сообщить о навязчивом внимании? Я никогда раньше не думал об этом, но знал, что подобное неприемлемо: любой человек должен иметь возможность сообщить об обременяющем внимании. И мне хотелось помочь Алисе, но я не знал как. Может, написать сестре и спросить у нее совета? Или спросить у Олега?

Писк домофона вернул меня к реальности: нам открыли дверь без вопросов и приветствий. Алиса поспешила войти, оборвав свой телефонный разговор. Девушка вызвала лифт, мы поднялись на седьмой этаж в странной давящей тишине.

Глава 10

На пороге стоял М., осунувшийся и опустошенный: равнодушный взгляд словно проходил сквозь нас. Первой заговорила Алиса.

— Здравствуйте, Меня зовут Лиднева Алиса Михайловна. Мы беседовали с вами по телефону. — мужчина продолжал смотреть в нашу сторону. Алиса повторила — Михаил.

— Что надо? — М., очнувшись, посмотрел на меня.

— Как и сказала моя коллега, я хотел бы задать вам пару вопросов.

— Коллега? Кто? — М. нахмурился, я посмотрел на Алису, на М., который потерял терпение. — Вы кто такой? Что вам надо? Я вызову полицию!

— Простите, мы, собственно, как раз из полиции…

— Да кто мы? Покажите удостоверение! — я почувствовал, как дрожь охватывает пальцы. Нет, пожалуйста, нет.

Я достал из кармана удостоверение и представился. Мужчина меня не помнил. Алиса все же не настоящая. Девушка стояла рядом со мной. Я видел ее так ясно, мог коснуться ее. Я касался ее, считывал воспоминания. как это возможно? М. что-то говорил, кажется, он пропустил меня в квартиру: я оказался в темной прихожей, снял ботинки. От Алисы пахло лилиями. Почем я раньше этого не заметил? Почему Алекс ничего не сказал?

— Так что там с братом? — М. стоял, погруженный в тень коридора. Удивительно большая квартира для того, кто нуждается в деньгах.

— Есть ряд вопросов, которые нам необходимо задать, касательно обстоятельств, предшествующих гибели вашего брата.

— Надеюсь, это не займет много времени.

— Да, разумеется. Простите, что потревожил…вас так поздно.

— Чай или кофе?

— Кофе, пожалуйста. Где можно вымыть руки?

— Вторая дверь справа. Как закончите, идите дальше по коридору. Воспользуйтесь желтым полотенцем, — М. говорил странно вежливо, будто и не он вовсе: его руки плавно показывали направление, спина прямая, подбородок не вздернут, взгляд, хоть и более осознанный, все равно странно отстраненный, спокойный. Что с ним случилось за пару дней?

Я кивнул и зашел в ванну, включил воду, подставил руки под холодную струю. Над раковиной стояла пара зубных щеток, две разные зубные пасты. Справа висело три полотенца, в том числе и желтое. Вытерев руки, я открыл один из ящиков под раковиной и увидел там шампунь для окрашенных волос. кондиционер и маску для волос. Этим явно пользовалась девушка. Я выключил воду и пошел на кухню. По пути заметил еще три закрытые двери и одну полуоткрытую. Квартира была большой, возможно, М. объединил две соседних. Неудивительно, что у него были проблемы с деньгами: при нелюбви к работе столько тратить.

Кухня была потрясающей: большая, светлая, с кофемашиной будто из кофейни, барной стойкой, за которой уже сидел М. и круглым столом на четверых у стены. Мужчина заметил, как я восхищенно осматриваюсь и самодовольно ухмыльнулся. Вот, что-то больше похожее на М., которого я знал.

— Что вы хотите? — вежливости у него, конечно, не прибавилось.

— Расскажите, пожалуйста, подробнее о ваших отношениях с братом после смерти родителей, — я пытался придумать. как мне выведать у него информацию про В., Лизу, их конфликт, но не смог. Не помешало бы поучиться у Олега вести допросы, но раньше делать этого не приходилось.

— И вы из-за этого заявились ко мне в…десять вечера? — кажется, М. сам был удивлен времени на часах.

— Прошу прощения, но нам надо понять, насколько вы были близки с Владимиром Игоревичем.

— Я уже говорил следователю, что мы с Вовой не особо общались. Он был снобом и жмотом, строящим из себя добрячка.

— Почему?

— Потому что он так и не вернул мне мои деньги! И завещание на меня не написал!

— А оно уже было оглашено?

— Сегодня. И в нем все отходит какому-то приюту! А я? Я же его брат! Да, мы не ладили, но зачем все отдавать чужим людям?

— Может, он знает кого-то из этого приюта?

— Кого? Он же кроме квартиры родителей и школы не ходил никуда. А потом, как отец умер, и про квартиру ту забыл. А ведь именно он должен был заниматься разделом денег.

— Почему именно он?

— Так отец с матерью решили. Скорее всего, даже мать. Она всегда Вовку больше меня любила.