В чужой голове

— Ты слишком предвзят, — мужчина перевернул очередную страницу. — Я понимаю, что он тебя раздражает, но ты не должен подозревать его только из-за своего негативного отношения.

— Я подозреваю из-за того, что он — педофил, — в отчете о вскрытии не было ничего объясняющего сердечный приступ: никаких уколов жертве не делали, со здоровьем все было в порядке. Человек просто заснул и не проснулся. Я продолжал просматривать фотографии из спальни, пытаясь что-то найти.

— Почему? Нет никаких доказательств того, что он спал с той девочкой, — Олег раздраженно перевернул страницу. — Почему когда надо нет никаких бабулек у подъезда?

— Потому что время «Давай поженимся смотреть» и обед готовить. — казалось, что на фотографиях чего-то не хватало, но я никак не мог понять чего. — Тогда с кем он живет?

— С какой-то девушкой. Очевидно. Но Полина не похожа на жертву изнасилования.

— Лиза, — если бы я мог, я бы убил за тебя.

— Девочку, с которой его постоянно видели соседи, зовут Полина, — Олег взял ручку и что-то отметил в папке.

— Он на Лизу засматривался и в дневнике Владимир про отношения брата с Лизой писал.

— В каком дневнике?

— Ну, в том, который я забрал? — кажется, про это стоило сказать раньше или вообще молчать.

— То есть ты утащил улики с места преступления?

— Твои люди это уликами не посчитали. Да и дела ведь нет? Нет. Так что это — не улики.

— И уже ими не станет, — Олег устало вздохнул и потер лоб.

— Почему?

— Нет доказательств того, что твоя тетрадка принадлежала жертве. Даже если на ней остались какие-то потожировые жертвы, как объяснить факт ее появления у тебя? Нельзя же просто сказать, что ты ее на улице нашел.

— Ну, ее могу найти и не я.

— А кто? Я что ли? И как ты это себе представляешь? Я, что, правил поведения на месте преступления не знаю? Или ты хочешь ее подбросить в отдел? Тогда вопрос достоверности останется открытым и без признания она ничего стоить не будет.

— То есть нам нужно, чтобы он признался?

— Да. Дневник мы все равно не сможем использовать в качестве вещественного доказательства, но хотя бы сведения из него подтвердим. Где он сейчас?

— У меня в квартире.

— В следующий раз принеси. Так там сказано, что Михаил был в отношениях с Лизой?

— Да. Он признался убитому, что любит ее. Владимир был, мягко говоря, не в восторге.

— Понятное дело. И сейчас Михаил с кем-то живет?

— Да: у него в ванной есть женские шампуни и крема. И он хотел меня выпроводить, потому что должна была его девушка прийти.

— Но это все равно может быть и Полина. Соседка Владимира по лестничной клетке говорила, что его брат часто общался с Полиной и ее бабушкой. Он в принципе стал часто наведываться к убитому после смерти родителей.

Кажется, Олег продолжал еще что-то говорить, но я его уже не слышал: на фотографии часы, которые мы с Алексом нашли в коробке в спальне, лежали на полу. В комнате витал удушливый запах лилий. Я вошел в спальню и увидел брата, лежащего под одеялом. Он смотрел на меня пустыми серыми глазами…

Я поморщился от навязчивого цветочного запаха и попросил Олега открыть окно. Мы проверили опись и не нашли там никаких часов. Кажется, он не поверил, что у жертвы были открыты глаза, когда его нашел М.

С ноутбука Олега попасть в полицейские базы было нельзя, но он сумел принести все доступные материалы по несчастным случаям лицея. В основном умирали старшеклассники и учителя, работавшие до прихода нового директора. Было несколько несчастных случаев с детьми из седьмого и восьмого классов. Так или иначе, но в лицее старшеклассников было меньше двадцати человек, учеников среднего звена — вдвое больше, остальные — начальная школа. Неудивительно, что третий этаж был почти пустым.

А из старого преподавательского состава осталась только завуч. И никого это все не смутило: лицей стал получать награды и финансирование именно с приходом нового директора. Который, видимо, прекрасно «торговал лицом» и забалтывал всех кого мог.

Олег каким-то чудом умудрялся сопоставлять фамилии детей-медалистов или призеров с сайта лицея с фамилиями в соц. сетях, добавлял фильтрацию по датам рождения, месту получения образования, городу или области проживания и находил информацию о родителях детей. По месту учебы он сумел определить некоторых родителей как сотрудников Департамента: «Ведомственный вуз. Как минимум пять лет все выпускники отрабатывают. Но редко кто уходит потом, так как зарплаты очень хорошие, да и разные плюшки в довесок появляются.»

Мне оставалось только записывать за Олегом имена и фамилии людей, предположительно влиятельных или богатых. Входило, что больше половины учеников были из очень хороших семей. Район, в котором располагался лицей, будто был построен специально для таких людей. А вот умирали в основном дети из не столь благополучных семей.