В чужом небе (СИ)

Бодень опустил голову. Он чувствовал себя сейчас студентом-первокурсником, которого показательно отчитали перед всей аудиторией. Да что там отчитали - высекли! Однако аудитория оказалась на редкость неблагодарной. Всем просто не было никакого дела до разговора профессора с маркизом. Матросы и офицеры на мостике продолжали заниматься своими делами, неся вахту, и никто не спешил отвести глаза или продолжить работать с нарочитой деловитостью. Телохранитель Боргеульфа Озо стоял с обычным невозмутимым видом, а Сигиру, похоже, занимал один только маркиз. Она буквально не сводила с него глаз, особенно когда тот не обращал на неё внимания.

- Но поверьте мне, профессор, - добавил Боргеульф, сменивший гнев на милость также быстро, как это обыкновенно происходило с ним, - очень скоро мы начнём подготовленный вами грандиозный эксперимент. Я возлагаю все свои надежды на его результаты, профессор.

- Я постараюсь оправдать их, - выдавил из себя Бодень.

- Я верю в вас, - покровительственно заявил маркиз, всегда привыкший оставлять последнее слово за собой.

После победы оба командарма вернулись в штабную избу. Кавалерия и те несколько дивизий пехоты, чтобы остались при армии, потихоньку стягивались обратно в лагерь. Трофейные команды занимались захваченной у врага артиллерией. Похоронные - тем, что хоронили убитых народармейцев, среди которых оказалось удивительно мало бойцов Молодой гвардии, хотя они были на самом острие атаки. Гайдамаков же свалили в общий ров, который пришлось долго рыть в схваченной заморозком земле. С ним провозились даже дольше, чем с могилами для народармейцев. С ними ведь помогали боевые товарищи убитых, а вот пленных в этой битве не было, и с мёртвыми гайдамаками пришлось возиться похоронщикам.

- Славная была рубка, Бессараб! - хлопнув ладонью по столу, выпалил Будиволна. - Надо обмыть её!

- Не торопись с этим делом, - покачал головой тот. - Нам надо для начала разобраться с теми, кто на гауптвахте сидит.

- Да пошли они... - отмахнулся Будиволна. - До завтра не околеют. Не хочу сегодня на них время тратить. Мы такую победу одержали. Разгромили последних сиверцев. Нету больше в нашем Прияворье гайдамаков - мы с тобою всю их гадючью породу вывели.

- Не без помощи врага, - снова вернул его с небес на землю Бессараб. - Большая часть гайдамаков погибла при штурме города. Мы только добивали оставшихся.

- Ну вот что ты за человек такой? - возмутился Будиволна. - Хуже моего уполномоченного, право слово. Я уже Вершилу услал подальше, чтобы не наводил тень на такой день, так ведь нет же. Ты теперь принялся за это дело. Вот уж от тебя, товарищ Бессараб, я такого не ожидал.

- Не нравится мне то, что в лагере происходит, - неожиданно произнёс Бессараб. - Как будто перед облавой.

Ни для кого не было секретом, что отчаянно храбрый командарм Бессараб до революции был славным налётчиком и грабителем. Он вырывался из десятков засад, устроенных на него царской стражей, уходил от погонь и бежал с каторги, откуда никто не возвращался. И чутьё у него было развито просто звериное.

- Ставь на стол четверть первача, - велел он Будиволне, словно тот был его подельником, а вовсе не товарищем, равным по званию и заслугам перед родиной. И что самое удивительное тот послушался. - Разливай, но пить - не пей. Будем ждать.

Они сели за стол, на который вместе с четвертью местного самогона Будиволна выставил ещё нехитрой снеди. В стаканах булькала мутноватая жидкость, а в глазах двух командармов плескался азарт, как перед боем. Оба ждали. Теперь уже и Будиволне передалось нервное напряжение Бессараба. Он бы выложил на стол кобуру с имперским пистолетом, да делать этого было нельзя. Не надо настораживать врага преждевременно.

Ждать долго не пришлось. Дверь избы слетела с петель после одного могучего удара - внутрь ворвались несколько молодогвардейцев с револьверами в руках. Командовал ими, конечно же, Кудряй.

- Руки на стол! - гаркнул он. - Вы арестованы! - Но обычного в таких случаях «именем Революции» добавлять не стал.

Выкрик его стал командой для обоих командармов. Будиволна молниеносно выхватил из кобуры пистолет - и трижды выстрелил в сторону дверного проёма. Особой меткостью он никогда не отличался, предпочитая работать шашкой. Но промахнуться в тесноте избы было практически невозможно. Пули пробили тела молодогвардейцев, но те словно и не обратили на это внимания. Тут же открыли ответный огонь.

- В окно! - рявкнул Бессараб.

Он сразу понял, что отбиться от молодогвардейцев в избе не получится никак. Их слишком много, да и на улице, скорее всего, ждёт подкрепление. А потому решил сразу бежать. Выстрелив дважды через плечо из револьвера, скорее для острастки, он рванулся к окну. Остановить его никто не успел. Всем своим массивным телом он высадил окно вместе с рамой и вывалился в сугроб, наметённый прошлой ночью под стену избы.