В чужом небе (СИ)

Вот и в это утро полковник не изменил своему обыкновению. Он не глядя, на ощупь нашёл заветный деревянный шкалик, вытащил крепкими, как у лошади, зубами пробку, и тут же хорошо приложился к горлышку. И побежала по жилам кровь быстрее, и грохот марширующих в голове солдат стал тише, и звон чьих-то шпор в ушах успокоился. Жизнь для Козыря возвращалась в привычное русло. Новый день для него означал новую схватку – с народниками ли, с гетманскими прихвостнями или с блицкриговцами – всё равно. Козырь любил драться – и наплевать ему было, с кем именно.

— Спадар полковник, — сунулся в комнатушку, где ворочался на сыром топчане Козырь, его денщик, — спадар полковник, донесение до вас.

— Валяй его сюда, — махнул рукой командир 1-го конно-партизанского полка, а подумав секунду, добавил, — через пять минут.

Как только за денщиком закрылась скрипучая дверь, полковник Козырь быстро поднялся на ноги. Ощупал себя, проверяя, какую амуницию скинул с себя вчера, а что сумел ночью стащить с него денщик. Оказалось, что в этот раз, он расстался только золочёными полковничьими оплечьями и крепящимися к стальному воротнику, на котором был искусно вычеканен гайдамацкий герб – скрещённые сабля и ружьё, и череп над ними. Даже кольчугу в этот раз он с себя не снял, прежде чем на топчан валиться, и она ему за ночь сильно намяла бока. Кольчуга была предметом особой гордости полковника Козыря – он взял её ещё в Первую войну с имперского генерала, и она исправно защищала его от вражьих пуль и сабель всё это время. Мелкого плетения, лёгкая – не тяжелее зимнего свитера из овечьей шерсти, она была настоящим произведением искусства. А что самое лучшее – на ней все годы, что таскал её на себе полковник Козырь, попадая и под ливень, и под снегопад, и по грязи брюхом ползая, не появилось ни единого пятнышка ржавчины.

— Шельма! — возопил полковник. — А вертайся взад! Кто мне помогать будет сброю на себя натягивать!

Он бы и сам легко управился с этим делом – нехитрое ведь, да и Козырь человек привычный к походной жизни. Но раз уж завёл себе денщика, то надо гонять его в хвост и в гриву, чтобы не расслаблялся.

С помощью денщика приведя себя в божеский вид, полковник Козырь вышел, наконец, из комнатки в светлицу, где ждал его гайдамак с донесением. Полковник сразу понял, что прибыл к нему гайдамак не из его полка, потому что на нём был жупан синего цвета, в то время, как все бойцы 1-го конно-партизанского полка носили красные жупаны. За что и получили своё прозвище. Сам Козырь щеголял в таком – с золотой отделкой по борту и обшлагам рукавов. Правда, шитьё уже сильно вытерлось от неаккуратности командира полка, а сам жупан был покрыт множеством тёмных пятен от еды и пролитого спиртного. Аксельбант, полагающийся полковнику, был давно оборван и болтался из-под левого оплечья каким-то собачьим хвостом. Оборвать его совсем у Козыря всё руки не доходили.

— Ну и откудова ты такой синий к нам пожаловал?

— От командира корпуса облоги полковника Торопца, — чётко отрапортовал синежупанник, за что заслужил вечную ненависть Козыря, про себя заклеймившего его «бывшим», — с приказом твоему полку идти поддержать правый фланг наступления на столицу гетманской Державы.

— Сталбыть, гетманцев бить будем, — подкрутил ус полковник Козырь. — Добро! Поможем вам, синим жупанам, в доброй драке. А куда ж вы без нас-то?!

Он хохотнул и крепко приложил по плечу вестового. Тот даже не шелохнулся, хотя рука у Козыря была тяжёлая. И этим он заслужил невольно уважение командира конно-партизанского полка.

— Нынче же выдвинемся на позицию и ударим по городу, — добавил Козырь. — К вечеру буду уже на окраинах – так и передай Торопцу. Слово в слово.

— Нет надобности врываться в город, — попытался урезонить разошедшегося полковника вестовой. — Пехота и артиллерия нашего корпуса не поспеют за вашим полком, спадар.

— Боитесь, без вас столицу возьму, — хохотнул Козырь, — и Гетмана, сволочь такую, вместе с Брунике на одной осине повешу?

— Одним полком вы не сумеете сладить с Брунике и войсками Гетмана, — ответил вестовой. — Тем более, что у Блицкрига и Гетмана теперь есть новые союзники.

— Ну и кто же теперь к нам в Прияворье пожаловал?

— Добровольцы Чёрного барона, — ответил мрачный вестовой, — Волчья сотня Щекаря и наёмные эскадрильи летунов. Они прежде воевали против Блицкрига за Котсуолд, а когда островитяне сбежали к себе, а Нейстрия пала, быстро перебежали к генерал-кайзеру.

А вот полковник Козырь ничуть не приуныл. Ведь он слишком любил хорошую драку. Ну а новый враг он же завсегда интересней тех, с кем уже бился.

Полковник лихо подкрутил ус.

— Да не журыся ты! — снова хлопнул он по плечу вестового. — Побьём и Чёрного барона – раз уж сбежал он, поджав хвост, а теперь не уйдёт. И с Щекарем поквитаемся!

Вестовой явно не разделял оптимизма полковника Козыря. Однако ничего ему больше говорить не стал. Он отдал честь гайдамацким порядком, хлопнув себя зажатой в правой руке шапкой с длинным синим хвостом по левому плечу. Хвост с чёрной кисточкой при этом хлестнул его по спине. И вышел из светлицы в сени.