В чужом небе (СИ)

Ехали мы медленно, потому что ночью иначе никак. Дороги видно не было совсем и перед нами то и дело выскакивали, попадая в свет мощных фар автомобиля, ямы, рытвины и колдобины, которые приходилось объезжать. До лагеря Народной армии однако добрались ещё затемно.

Всё те же двое дюжих народармейцев по приказу Хлада проводили меня на гауптвахту – в сырой, холодный погреб. Сколько мне тут сидеть – неизвестно.

Я откинулся спиной на стенку, в который раз дивясь собственным ощущениям. Я понимал, она сырая и очень холодная. Она тянет из меня тепло, точнее должна была тянуть, будь я жив. Однако сейчас тело моё никак на пронизывающий холод не реагировало.

Сколько времени прошло за этими пустопорожними рассуждениями и попытками понять, кем же или чем же я стал, я представлял слабо. Но когда дверь гауптвахты отворилась снова, и внутрь втолкнули сразу двух человек, с той стороны ещё царила ночная тьма.

Я без особого удивления узнал в них Готлинда и Гневомира. Да и рассказ их о неудачном разоблачении генерала Хлада меня тоже не удивил. То ли из-за холода, то ли ещё по какой причине, но я впал в глубокую апатию. Даже выведи меня сейчас в расход с обещанием непременного костра, и то, наверное, никак бы не отреагировал.

Глава 4

Они выехали в поле ранним зимним утром. Всё было как в песнях поётся и говорится в сказках. Из засыпанной снегом рощицы появлялись один за другим конные гайдамаки. Заросшие, давно не мывшиеся и подавно одежды не стиравшие они были похожи на лесных чудищ из бабкиных сказок. Такими только детей пугать. Но лошади и оружие у всех пребывали в идеальном состоянии. О себе они могли не заботиться вовсе, зарастая коростой грязи, покрываясь вшами по всему телу, однако никто не забывал вычистить коня и до блеска наполировать шашку, перебрать и смазать винтовку, карабин или револьвер. Ведь от этого зависела жизнь и смерть гайдамацкая.

— Сегодня нам смерть принимать! — крикнул так, чтобы услышали все, кто рядом стоит, полковник Козырь. — Смерть нашу, правильную, гайдамацкую! Дрались мы за свободу, за правду, за вольность нашу. Да ничего не вышло. Теперь осталось нам только смерть принять!

Он перевёл дух и во всю мощь лужёной глотки выкрикнул:

— Гойда!

— Гойда! — стогласно подхватили гайдамаки.

— Гойда! — понеслось над заснеженным полем.

— Гойда! — куда тише донеслось до командиров трёх соединений, что готовились ударить по врагу.

— Орут, — усмехнулся Будиволна. — Они всегда перед боем орут.

— Подбадривают себя, — кивнул Бессараб. — Не думал, что их так много осталось после побоища в городе.

— Оставшихся мы сегодня добьём, — решительно заявил Будиволна. — Никто от нас живым не уйдёт.

В весёлой перепалке не принимал участия только комкор Ветран – командир молодогвардейской кавалерии, за которыми уже закрепилось именование народных гусар. Уж очень они были похожи на лихих всадников – шнурами на куртках и полушубках да узкими бриджами – чакчирами.

— Тебе, гусар, — обратился к нему Будиволна, — по центру идти, пробивать дорогу нашей пехоте. Берегись артиллерии Болботуна. Его пушки пока молчат, но сам знаешь, в нужный момент шрапнели с понюшку табаку хватит, чтобы рассеять целый полк.

Ветран только кивнул в ответ на эти не слишком нужные поучения. Он давно уже привык, что для отцов-командиров, какими чувствовали себя в его присутствии Будиволна с Бессарабом, он мальчишка, которого ещё учить и учить военной науке.

— Вот ничего в тебе гусарского нету, — махнул на него рукой Будиволна. — Ну да, поглядим, каков ты, гусар, в бою будешь.

Он выхватил тяжёлую свою шашку, протянул её вперёд. Его примеру тут же последовал Бессараб. Две шашки скрестились прямо перед грудью Ветрана. Тот быстро сориентировался, поняв чего от него хотят. Сам обнажил оружие, скрестив теперь уже три клинка.

— Ну, товарищи народные конники, — провозгласил Будиволна. — В бой!

И они с Бессарабом разъехались на свои фланги. Как раз в этот момент по громогласное «Гойда!» гайдамаки пошли в атаку.

Большая часть молодогвардейской пехоты в ночь перед боем была спешно погружена в два состава, которые под прикрытием бронепоездов и небесного крейсера отправились по железной дороге прямиком на город. Так что вместе с конницей против гайдамаков вышли только основательно потрёпанные в боях дивизии Бессараба да те немногие, что имелись в Конной армии Будиволны. В общем, бой с Болботуном вести должна была почти исключительно кавалерия. Главной задачей её было не просто уничтожить или рассеять по округе конницу Козыря, но и вывести из строя пушки, которыми в изрядном количестве обладал Болботун. До того он с их помощью успешно отбивал атаки народников, теперь же они грозили железной дороге. Разбей Болботун залпами в нескольких местах полотно, и весь грандиозный план стремительной атаки на город окажется под угрозой срыва. Именно поэтому на конницу Козыря обрушивалась такая невероятная масса народной кавалерии.