В чужом небе (СИ)

Прямо с земли я прыгнул на чоновца. Врезался в него всем телом. Вырвал из руки револьвер. И всадил пулю прямо в его лицо, на котором застыло недоумение. Шашку выхватить у него из ножен я никак не мог. Пришлось довольствоваться револьвером с почти опустевшим барабаном.

Остальные чоновцы, похоже, не слишком верили в моё бессмертие. Они заметно расслабились, когда я рухнул в грязь. И за это им дорого пришлось заплатить. Стрелять я научился очень хорошо. Слишком часто от этого зависела моя жизнь.

Я перекатился вперёд, встал на одно колено. Дважды выстрелил, выпуская последние пули из револьверного барабана в грудь ближайшего чоновца. Тот дважды дёрнулся и начал заваливаться вперёд. Вскочив на ноги, я отшвырнул бесполезный уже револьвер, схватил карабин, что он продолжал сжимать в пальцах. Выдернуть его было делом считанных секунд. Но за эти секунды опомнились остальные чоновцы. За моей спиной защёлкали затворы.

Я толкнул на них мёртвого товарища. Вскинул карабин – и всадил пулю почти наугад. Отработанным движением передёрнул затвор. Выстрелил снова. Прыгнул назад, к телеге. Она давала хоть какое-то прикрытие. Да только очень скоро из-за неё должен появиться лысый в плаще штурмовика. Я сомневался, что сумел прикончить его.

В тележный борт врезалась пуля. За неё ещё одна. Потом ещё и ещё. Чоновцы принялись палить по мне. Я выстрелил ещё раз, вообще не целясь, и нырнул под телегу. Она обеспечивала хоть какое-то прикрытие от вражеских пуль. Выскочил с другой стороны.

Где меня уже ждал лысый. Он выдернул нож из своего тела. Однако выпад в мою сторону сделал левой, окровавленной, рукой. Боевого ножа в правой для него, будто не существовало. Я едва успел подставить под неё карабин. Удар оказался столь силён, что дерево ложа расщепилось. Однако ствол, кажется, уцелел. Я врезал лысому стальным затылком приклада прямо в лицо. Это сработало куда лучше удара кулаком. Шишковатая голова лысого откинулась назад. Он отступил на шаг. Тряхнул ею, словно пёс, пытаясь прийти в сознание. Но я не дал ему сделать этого. Быстрым движением я приставил ему ствол карабина к лицу. Тот ткнулся прямо в лоб над левым глазом. Передёрнуть затвор было делом считанных долей секунды. Как и нажать на курок.

Голова лысого откинулась назад куда сильнее, чем от удара прикладом. Он отступил ещё на шаг. А после рухнул навзничь. И подняться не пытался.

В магазине карабина оставался один патрон. Я присел над телом лысого. Хотел снова завладеть его ножом. Хоть какое, а оружие. Но тут обнаружил в поясной кобуре пистолет. Вот только воспользоваться не успел.

Чоновцы навалились на меня с обеих сторон. Они обошли телегу, воспользовавшись тем, что я дрался с лысым. И теперь ринулись на меня. Стрелять никто не стал. Меня просто молотили кулаками и ногами. Прикладами карабинов. Один даже шашкой рубануть пытался. Но мешали остальные чоновцы. Среди них ему было не размахнуться, как следует.

Я успел выстрелить в одного. От остальных, как мог, отбивался карабином. Но силы были слишком неравны. Оружие у меня вырвали из рук. Отшвырнули в сторону. Я прижался спиной к тележному борту, чтобы не упасть. Понимал, если рухну под ноги, шанса встать у меня уже не будет. Меня буду пинать сапогами, пока не превратят в окровавленный ком с перебитыми рёбрами и проломленным черепом. Я закрывал руками голову. Меня всё время пытались сбить с ног, повалить в грязь. А какая-то сволочь раз за разом била в пах носком сапога.

— Да стойте же вы! — неожиданно закричал кто-то. — Что его бить да пинать. Никакого толку. Надо разойтись да стрелять в него. Пачку патронов высадим, а после в костёр!

Чоновцы быстро последовали этому разумному совету. Быть может, им просто надоело меня бить. Они отошли на пару шагов. Принялись скидывать с плеч карабины.

— Становись для расстрела врага народа! — крикнул тот же голос. Принадлежал он одному из бойцов отряда, в общем-то, ничем от остальных не отличавшемуся.

Чоновцы встали в шеренгу. Вскинули карабины к плечу без команды. Тот, кто начал командовать ими, вынул из ножен шашку. Вскинул её над головой.

— По врагу народа – огонь!

Шашка уже пошла вниз. Чоновцы быстро передёргивали затворы, чтобы дать по мне залп. Но тут совершенно неожиданно вскочил на ноги лысый. Несмотря на дыру во лбу и раздробленный затылок, он, как выяснилось, умирать и не думал. Более того, он жаждал убивать. И в кровавом исступлении перестал различать врагов и друзей.

Он ринулся на чоновцев. Часть их успела обернуться к нему навстречу, но ближних он прикончил в считанные мгновения. Они попросту не ожидали этого нападения. Красная рука лысого пробила грудь одного чоновца. Почти тут же нож, зажатый в правой, полоснул по горлу второго. Двигался лысый стремительно – мне оставалось только поражаться, как я мог драться с ним. Да ещё и победить в схватке.

Оставшиеся чоновцы успели-таки всадить в него залп, правда, совсем нестройный. Пули заставили лысого покачнуться. А второй залп свалил него наземь. Чоновцы на этом не остановились. Был ещё один залп. За ним ещё один. И ещё.