В чужом обличье (СИ)

— Какие ещё последние часы? — всплеснула руками донья. — Очнитесь, Реймонд! Вам нужно протрезветь, иначе вас будет не спасти!

— Меня и так не спасти, — ответил Реймонд мрачно. — Это Агата вас подослала, да? Хочет поговорить со мной о Спасителе напоследок? Или мастер Светла? Так я всё равно ей иллюзии деда не наколдую, тем более телесной!

Организм вяло дернулся, но поняв, что никто размножаться не собирается, притих. Протрезвление от зелья медленно отступало, но все же слишком медленно. Отчаяние, злость и тоска одолевали Реймонда, терзали, пользуясь тем, что их более не заглушала выпивка. В эти мгновения Реймонд отчетливо и ясно понимал князя Араласа с его «выпьем и споем, чтобы не было так больно».

— Агата и мастер Светла сейчас ищут вас!

— Чтобы прибить?

— Чтобы излечить! — вспылила на мгновение Августина. — Я пыталась вам сказать, но вы были, простите, мертвецки пьяны, потом рядом с вами ссорились девицы, и я пошла отправлять письма своим друзьям, а на обратном пути услышала выкрики и здравицы магистру Хатчету и заглянула на всякий случай.

— Меня невозможно излечить, они уже всё перепробовали, — мрачно сообщил Реймонд.

— Даже перманет драконис? — неожиданно лукаво улыбнулась донья Августина.

— Какой ещё… нет, у нас нет драконьего говна! Оно есть в Ойстрии, потому что они там те ещё говноеды! В жизни не продадут на лечение магистра Хатчета, хоть ты их засыпь камнями с головой!

Мастер Светла пыталась, но ей тоже не продали. Не желали «добрые соседи» усиливать горцев.

— Вот здесь вы ошибаетесь, Реймонд. У нас есть перманет.

— Ваша пробирка? Её не хватит даже ноготь расколдовать! — тут он вспомнил кое-что и издевательски хохотнул. — Да и её грых-шатун сожрал!

— Спаситель, как тяжело разговаривать с пьяными и больными, — вздохнула донья Августина.

— Так не разговаривайте! Идите, а я напьюсь напоследок!

— Вот упрямый баран, — потерла лоб донья. — Послушайте, Реймонд, не надо покупать перманет, потому что я нашла его! Нашла огромнейшие залежи, прямо здесь, в этих горах!

— В этих горах нет драконьего говна!

— И здесь вы ошибаетесь, Реймонд!

— Так сказал мой дедушка, а он не ошибался! Все предсказал, и ведьм, и грых-шатуна, и войска!

Донья, пробормотав под нос что-то вроде «ох уж эти дети», неожиданно приподняла и с громким стуком бросила на стол перед Реймондом свой походный саквояж. От удара тот раскрылся, Реймонд отшатнулся, получив прямо в лицо струю вони.

Люди за соседними столиками оборачивались, зажимали носы.

— Доподлинный перманет! — громко провозгласила донья. — Концентрированный! Синий!

— Да я щас тут сам синим стану! — крикнул кто-то из посетителей. — Дамочка, уберите это говно, или я его в реку выкину!

— Я бы не советовала, ведь при такой концентрации произойдут необратимые изменения в живом и растительном мире реки, — занудным голосом начала отвечать Августина, разворачиваясь к кричащему.

С легким вскриком пригнулась, пропуская над головой кружку. Толпа надвигалась, Реймонд вонзил левую руку в россыпи синего кристаллического навоза в саквояже, зачерпнул горсть и крикнул:

— Познайте силу драконьего говна!

Невероятная мощь пронзила его, и Реймонд, хохоча безумно, прищелкнул пальцами вскинутой руки.

Мир вокруг исчез, сменившись темнотой.

На следующий день

Реймонд лежал на столе, туго зафиксированный ремнями, а над ним колдовала мастер Светла. С каждым заклинанием Реймонд трезвел, ходил под себя, блевал. Появлялась домна Киэра, подтирала, приговаривая что-то вроде «вот жеж младенец неразумный, всё ходит и ходит под себя», а Светла ухмылялась так, словно собиралась навсегда оставить Реймонда гадящим под себя младенцем.

Затем его перенесли на холодный пол. Маэра держала его, а Реймонд отбивался, крича, что он любит лишь Катрину и только ей отдаст свое тело. Появились Агата и донья Августина и начали деловито расчерчивать пол, не обращая внимания на наготу Реймонда. Агата, похохатывая, советовала Маэре не стесняться, мол, это тело перелюбило половину Вагранта, не вспоминая ни о какой Катрине. Донья Августина же, расчерчивая тело Реймонда каким-то противным, склизким угольком, добивалась от него согласия на брак Хосе и принцессы Люсиль. Реймонд пытался отбиваться, но выходило плохо, донья требовала от него надавить на короля, мол, в новых условиях Гарриш всё отдаст, даже корону.

А затем появилась мастер Светла, возмутилась сборищем девиц, всех разогнала и начала лечить Реймонда, который лежал в круге, весь расчерченный черными линиями, изрыгая из всех отверстий потоки телесных жидкостей, заливая ими пол и знаки на нем.

Завершив лечение, Светла облизала свои прекрасные губы и начала раздеваться.

Этого Реймонд не выдержал, заорал и… проснулся. Некоторое время лежал, тяжело дыша, глядя в знакомый потолок. Чуть придя в себя, ощупал ноги, пах, живот — нет, никаких следов того, что он ходил под себя. Вчерашние пьяные подвиги… вчерашние ли? Голова не болела, чувствовал себя Реймонд превосходно, не похмельно-умирающим, а молодым, здоровым и полным сил.

Некоторое время разглядывал здоровую правую руку.