В чужом обличье

Попытки расколдовать бутылку успехом не увенчались — вина в ней больше не становилось. Да и вообще, если верить преданиям, на такой фокус способен был один лишь Спаситель. Реймонд решил, что когда помрёт, сам с ним встретится и спросит, правда ли это, и пошёл допивать пиво, пока его тоже не заколдовали, но идея пристроить бутыль на столе — чтобы пиво оттуда лилось само — оказалась неудачной. Бутыль разбилась, пиво разлилось, а Реймонд расстроился.

Ни выпивки, ни потомства, ни магии! И тут Реймонда осенило — всё это он найдет в городе! Надо только скрыть черную руку, а то будут требовать магии, как от деда, выпивки не нальют, и девки откажутся размножаться.

Пустив еще слезу по своей несчастной судьбе, Реймонд отправился было на поиски подходящей одежды, затем остановился, хлопнул себя левой рукой по ноге и рассмеялся, осенённый гениальной идеей.

* * *

— И это у тебя илюзя? — пьяно спросил Эйкос, указывая на почерневшую руку.

— Илюзя, — подтвердил Реймонд.

Эйкос ткнул пальцем в помертвевшую, уже практически ничего не ощущающую руку и уважительно кивнул:

— Как настоящая!

— А то! — пьяно потряс указательным пальцем Реймонд. — В этом вся соль! Чтобы как дед!

— Выпьем за уважаемого магистра Хатчета! — провозгласил Эйкос, вскидывая кружку.

— За магистра! — подхватили остальные посетители.

— Да живёт он вечно!

— И обрушивает горы на головы врагов!

— Эй, ты чего?! Если он обрушит горы, где мы жить будем?

— Магистр нам новые воздвигнет! Слышал, как он пострадал?! Это тебе не это!

— Слушай, ну неудобно же, — продолжал тыкать могучим, натренированным в кузнице пальцем Эйкос в почерневшую кисть Реймонда.

— Демонски неудобно, — честно ответил Реймонд. — Ни поколдовать, ни в носу поковырять, ни Катрину приобнять!

— Извини, я, кажется, оглох в кузнице, — поковырял пальцем в ухе Эйкос. — Катрину?

— Да, ты прав, друг, — пригорюнился Реймонд, — не обнять мне её теперь никогда! Давай споём, чтобы не было так больно!

И неожиданно для самого себя затянул песню времен Вагранта «Ой да на лужкэ», в процессе ощутив тебя тем самым конем из песни. Вольным, скачущим, не подозревающим, что смерть уже рядом. Эффект вышел не тот, что на застолье у князя Араласа, наверное, потому что лахтинских песен тут не знали, не гремел мощный хор голосов, да и сама песня была написана для веселья и застолий.

— А мне кажется, вовсе не Катрину ты хочешь обнять, — улыбаясь, заявил Эйкос, когда Реймонд допел.

— Её, — упрямо мотнул головой Реймонд. — Когда она идет… это… у меня просто нет слов… она как богиня, понимаешь?

— Понимаю. Я когда свою Улейку увидел, тоже подумал — фея летит, — сообщил Эйкос, наливая еще себе и Реймонду. — Ты же знаешь, я лошадь могу поднять и на весу подковать, ударом кулака снежного барса валю, а тут как увидел, так колени подогнулись, а дыхание остановилось. Не идет — плывет по воздуху! Посмотрела она на меня, и всё! Не помню, как домой пришел, отец говорит, втроем меня от сундука с жениховским кафтаном оттаскивали.

— Да, — повесил голову Реймонд, слеза капнула на потертую, выскобленную столешницу. — Всё так. Только я свое счастье просрал. Сговорились встретиться у водопада Всех Влюблённых, а я не пришёл.

Эйкос издал изумленный звук, словно доска сломалась.

— На ме… на меня в тот день такое свалилось, на деда в тот день напали, — сообщил Реймонд. — Лечила его Светла, а я помогал, да к водопаду не пришёл. Катрина мне и дала от ворот поворот.

— Эй, да ты чего! Выздоровеет твой дед, дай Спаситель ему здоровья, ты иллюзию снимешь, да снова сходишь к Катрине! Хочешь, я схожу?! — загорелся Эйкос.

Реймонд уже собирался разрыдаться и сообщить, что дед не выздоровеет, ни-ког-да, но тут к ним за столик подсели.

— Прошу прощения, — обаятельно улыбнулся незнакомец, — что так вот влезаю в беседу двух друзей, но я случайно услышал… вы внук уважаемого магистра Агостона Хатчета?

— Ну, — буркнул Реймонд, у которого стремительно портилось настроение.

Самое то, чтобы подраться, а незнакомца не жалко. Эйкос поддержит, а то одной левой навалять этому хлыщу не получится.

— Прошу прощения, — незнакомец коснулся сердца, лба, затем протянул в сторону Реймонда руку. — Карлос Мулинье, купец из Ранфии, к вашим услугам.

Реймонд продолжал смотреть злобно, думая о том, что это точно не купец, а какой-нибудь ранфийский шпион. В башню забраться не смогли (еще бы, с защитами Агаты!), так решили у пьяного Реймонда все выведать, когда там «магистр» уже помрёт. Злость, взявшая Реймонда, неожиданно приняла новое направление, он улыбнулся широко, придвинул к купцу кружку с вином.

— Так что же вы сразу не сказали? За знакомство!

«Купец», не чинясь, осушил кружку до дна, не моргнув и глазом, захрустел сладким корешком. Эйкос уважительно крякнул, но спросить ничего не успел, Карлос и сам начал объяснять: