В чужом обличье

― Я бы не стал приглашать сюда тех, кому не доверяю полностью, — ответил Гарриш. — Моя возлюбленная королева, мой старший сын и наследник, первый советник, телохранитель и друг, мастер Светла, неоднократно спасавшая меня, и магистр, который недавно закрыл меня собой от Магореза. И вы, уверяющие меня в дружбе, но за спиной так и норовящие обобрать и раздеть до нитки, а то и присвоить наши горы. Поэтому я предпочту верить им всем, а не вам. Вы хотите, чтобы я верил Ранфии и Ойстрии? Пусть ваши владыки подпишут договор в его нынешнем виде, тогда я поверю в их добрые намерения!

В тронном зале воцарилась тягостная тишина, ну или просто Реймонду так показалось.

― Ваше величество, — заговорил Людвек, — боюсь, что это невозможно. Мой король искренне ищет вашей дружбы, но в первую очередь он думает о своих подданных, которые начнут разоряться из-за такого договора.

― Благополучие подданных — первый долг императора, — подтвердил Ворнер.

― Ну а я думаю о своих подданных, — пожал плечами Гарриш, — и странно, ни Ранфия, ни Ойстрия мне не друзья, но ради них я должен поступиться интересами Перпетолиса?

― Вам стоит только сказать, и мой король вышлет вам подарки, подтверждающие дружбу, — не унимался Людвек.

Даже Реймонд подумал, что как-то это слишком отдает торгашеством и слишком уж смахивает на банальную взятку.

― Ваше Величество, подумайте обо всех тех несчастных, кто разорится по вашей вине! — патетично воскликнул Ворнер.

― Вот о них я и думаю, — ответил Гарриш, — ведь мои подданные и разорятся, если я подпишу новый вариант договора.

― Император протягивает вам руку дружбы!

― Ваш император слишком высоко для этого сидит — его протянутая рука как раз напротив моего горла, — ответил Гарриш.

Реймонд был с ним согласен и ощутил, как нарастает в нём злоба. Мало того, что эти высокомерные уроды и правда привели войска, так еще и продолжали лицемерно делать вид, что друзья! Обвиняя деда Реймонда во вранье, они сами врали в лицо! Причем продолжали давить на Гарриша, словно ничего и не случилось, и оставалось только гадать, чем это вызвано.

― Мой король, — ласково произнесла королева Вэйна, чуть поворачиваясь на троне влево, — как мне объяснил добрый Джепардо, ― Виртуозо, смотревший прямо на королеву, поклонился, ― сейчас у наших соседей на севере и на юге настали тяжелые времена. В Латии неурядицы и ереси, против которых выступает Святой Остров, ― королева совершила жест церкви Спасителя: коснулась сердца, затем лба и протянула руку вперед и вверх, — а в Намрии почти открыто идет гражданская война и борьба за власть.

«Да и в самом Перпетолисе что-то назревает, — подумал Реймонд, — раз князья недовольны».

Неужели Ойстрия и Ранфия разжигают свары у соседей, дабы поживиться на них? От этого его злоба внутри заполыхала еще сильнее.

― В эти тяжелые времена Перпетолис является оплотом стабильности и незыблемости, как сами наши горы, и спокойствие очень важно для торговли, — продолжала королева чарующим голосом, слегка напевно, изредка бросая взгляды то ли на Джепардо, то ли на Реймонда, стоящих напротив, — не говоря уже о том, что здесь пролегает наикратчайший путь из Ранфии в Ойстрию. Надо думать, именно этим и вызвана… чрезмерная настойчивость послов и их некоторая… несдержанность в словах. Уверена, если дать им время остыть и подумать, то они оценят щедрость вашего предложения, о мой король.

По слухам — то есть согласно пьяной болтовне Лукаса — именно королева правила, всем руководила и управляла на пару с Джепардо, а Гарриш лишь развлекался и весело проводил время. Пока что Реймонд видел нечто противоположное, но тогда возникал вопрос: откуда взялись слухи? Пускай Реймонд и не видел Лукаса четыре года, но хорошо помнил, каким тот был, когда они дружили. Сочинить подобное Лукас в жизни не смог бы — пересказать — да, но выдумать — нет.

― Благодарю за поддержку и я рад, моя королева, что вы находите время на эти уроки, — отозвался Гарриш и тоже повернул голову влево: — Джепардо.

Виртуозо поклонился, а Реймонд мысленно почесал в затылке, думая, к чему эти словесные выкрутасы? Сказали бы прямо послам, чтобы те проваливали да подумали, и дело с концом! Но паузу нарушили вовсе не послы. Вэйна с обожанием смотрела на мужа, и кронпринц воспользовался паузой, выступил из-за трона и заявил:

― Ваше величество, разве для благополучия страны не важны добрые отношения с соседями? Особенно сильными соседями?

Смотрел он при этом больше вперед, на послов, словно бы обозначая, кого имеет в виду под сильными соседями.

― Конечно, важны, сын, — невозмутимо ответил Гарриш, — но когда этот сосед приходит к тебе на порог с оружием и говорит: «Отдай мне свой дом», разве ты и дальше будешь числить его другом? Нет, ты поймёшь, что перед тобой враг, и поступишь соответственно.

Сам он при этом тоже больше смотрел вперёд, на послов, которые стояли напротив с таким видом, словно и не о них говорил Гарриш.

― Если все подданные будут убиты, то ни о каком благополучии не будет и речи! Да и я уверен, что наши добрые соседи никогда не пойдут на такое!