В дальний путь

Безумие. За пять минут его несколько раз назвали без причины ублюдком. Он положил телефон с темнеющим экраном на ноги, а обе охладевшие руки на руль. Что вообще это было? Он сказал “папа”? Он достал леденец, но тут же вернул обратно в упаковку.

В дали стал мерцать крест перекрёстка, очерченный по контуру первыми за все эти километры стройными рядами золотистых тополей. И он один здесь. Лишь робкий, сдавленный шум двигателя отделял его от всепоглощающего шума опустошённой степи, но чем ближе он был к перекрёстку, тем отчётливее становился трескучий рокот неограниченной аллеи тополей.

Он начал тормозить задолго до центра перекрёстка, потому остановился мягко, почти бесшумно. Нежно открыл дверь и аккуратно поставил сначала левую – с носка на пятку, потом также правую ногу, будто боялся, что под машиной ужасный монстр со склизкими усиками, с множеством ножек, так и норовящий пуститься своим хитиновым маршем вверх по ноге, а потом всё дальше и дальше, пока не окажется во рту, щекоча усиками нёбо. Вот он стоит на ногах, забыв о затёкшей спине. Он должен сделать выбор: взгляд вперёд уходит в безмерную даль, ограждённую непреступной деревянной грядой, взгляд налево умирает в одной точке, переливающейся золотом и тьмой, взор направо также не отзовётся эхом. Перекрёсток был ровен и одинаков, будто каждая падь выверена с линеечкой. И нигде глаза не находили признаков гигантского мегаполиса: ни шума, ни запахов; даже небо в любую сторону тоскливо-пепельное. Но вот, там какие-то знаки, на них что-то написано! Лёша бежит к переднему.

– Что? – губы его сухи и разомкнуты, а слово будто комок осенних листьев, гонимых ветром.

На знаке написано “Тропки”. Не может быть! То же самое написано было вначале. Тот же знак, будто такой же угол наклона – чуть назад. Сердце бьёт уже где-то в ушах. Он бежит к левому знаку, чуть не падает – ноги вдруг перестали слушаться, и левый знак упрямо гласил: “Тропки”. Он уже знал, что скажет ему правый знак, но он шёл – не бежал.

– Троп-ки… – шепчет он по слогам.

Лишь деревья вокруг не шептали – они кричали, стуча ветвями, переливаясь скрипом сухих листьев, словно нечто скребётся в шкафу, заглушая стук сердца и беготню мыслей. Ладони холодны и мокры.

«Где я? Куда я заехал?»

Он бьёт по карманам чёрных джинсов, но телефона нет. Лёша заберёт брата, он успеет. Телефон оказался на коврике для ног, а он и не заметил, как тот упал. Экран телефона: десять ноль пять, он опоздал. Но ничего! Брат поймёт его… Только бы выбраться из дыры, в которую занесла его нелёгкая! А если он выберется отсюда, жизнь положит, чтобы их помирить!

Ветер развевает его короткие чёрные волосы, путая в них желтушные кусочки листьев, пытается связать шнурки на ботинках.

Касание, чёрт, он попадает в контакты, ещё касание, он оказывается в галерее, вновь касание и снова он оказывается не там! И всё же он в навигаторе, подключает интернет, ждёт пока прогрузится карта под синим кружочком с белой стрелочкой, но ничего, лишь значок пробок хвастливо показывает единицу. Выходит из навигатора, отключает интернет и вновь пытается зайти – найти себя! Ничего, лишь гордая единица впивается в глаз.

– Ублюдок! Не тупи! Ну! – пальцы впиваются в стекло до радужных волн.

Перезагружает и вновь пытается найти. Ничего.

Взор упирается в затуманенное ничто правого поворота, лежащие на крыше машины ладони медленно мёрзнут, а в душе вдруг становится тихо и мирно. Вдруг ничто его не тревожит: ни безумные звонки с работы, ни брат, что уже должен быть в аэропорту Новониколаевска. Из уст вырывается облачко пара.

«Холодно.»

Он падает на кресло ниссана и гулко захлопывает за собой дверь, включает печку и вот уже руки, лицо и даже мысли оттаивают. Нужно вернуться. Обратно в эту чёртову дыру? К этой… девушке?

«Ы-ы-ы-у-у-у!» – ворвался в Нирвану автомобильного салона настоящий гудок поезда, да так, что даже старая кола в бутылке заходила кольцами на поверхности.

Он вцепился в руль, только вот – он не понял откуда этот гудок.

«Так, так. Я так и знал, где-то переезд! В навигаторе дорога явно шла к городу, но я чуть проехал. Если я поверну на право, то обязательно должен выйти к городу, а переезд – явный указатель на Новониколаевск! Он же вырос на железной дороге!»

Уже заглушённый двигатель вновь мерно загудел и без разогрева тут же рванул в правый поворот, лишь оставляя листьев шлейф из-под колёс.

«Я не вернусь в эту дыру, нет. Я должен приехать к брату, привести его. Чёртова дыра вокруг меня!»

Теперь его за окном сопровождала плотная стена тополей, уходящих рыжим пламенем к небу, словно свечи. Впереди стелился плотный туман по самые кромки деревьев, гуляющий даже меж их чёрных стволов, однако он не включал дальний свет, лишь лёгкий противотуманный – мгла постоянно отступала, держась на расстояние метров тридцати, будто боялась соприкоснуться с чуждым, извращённым человеческой мыслью металлом автомобиля.

Стрелка спидометра постоянно держалась на ста километрах.