В дальних водах и странах. т. 2

Принесли расписанный цветами фарфоровый горшок с кипятком, куда был погружен по горлышко фарфоровый же флакончик. Налили нам из него тепленького саки в миниатюрные фарфоровые чашечки и с обычными вежливостями, то есть благоговейно приподнимая эти чашечки до чела, поставили по одной перед каждым из обедающих. Подогретое саки, на мой вкус, гораздо хуже холодного, но из вежливости, ради того, что хозяйки сами его налили и с такими церемониями ставили перед нами, пришлось скрепиться и до конца проглотить его. "Ну, думаю, для начала плохо: что-то будет потом…"

А хозяйки между тем налили по другой — и нам, и себе, и поднимая чашечки до чела, с поклоном заявляют, что пьют за наше здоровье: "О ме де то-о!" Нечего делать, надо глотать вторую, с пожеланием и им того же. Две чашечки саки считаются обязательными: от третьей, слава Богу, можно отказаться, не шокируя тем любезность хозяек.

Незаны, между тем, принесли и поставили перед каждым из обедающих миниатюрные квадратные столики (таберó), вышиною в 2 1/2 вершка и шириною не более как в одну четверть. На эти игрушечные таберó поставили игрушечные мисочки, одну с отварным рисом, заменяющим хлеб, другую с ломтиками квашеной и слегка просоленой редьки, заменяющей соль, и третью с какими-то желтоватыми кореньями и грибами, как показалось мне на первый взгляд, маринованными в уксусе. Ничто же сумняся, я поспешил заесть проглоченное саки грибком, казавшимся на вид больше и вкуснее прочих, и — о, ужас! — эти грибки и коренья оказались очень сладким вареньем на сахарном сиропе. Должно быть физиономия моя изобразила при этом очень комический ужас, потому что Ракович, глядя на меня, невольно рассмеялся. Но мне-то было вовсе не до смеху, когда, опять-таки из вежливости к юным и столь любезным хозяйкам, пришлось проглотить и грибок, пропитанный сиропом.

— Что ж это такое! Помилосердствуйте! За что это они нас так притесняют!? — взываю я к моему состольнику. — Мог ожидать я всяких диковинок до акульих жабр включительно, но чтобы голодному человеку начинать свой обед прямо с десерта, да еще такого как варенье из рыжичков, — "благодарю, не ожидал!"

Ракович объяснил мне, что тонкий обед у японцев принято начинать со сладкого и кончать ухою.

— Так нельзя ли начать прямо с конца и постепенно перейти к началу?

— Никак, — Говорит, — невозможно: этим радикально нарушился бы весь порядок японского обеда.

— Буди воля твоя, покоряюсь!

Затем принесли маринованные в сладком соусе молодые ростки бамбука, нарезанные пластинками, и вареные бобы с водянистою подливкою; сладкую яичницу с соленою рыбой и луком, посыпанную вдобавок мелким сахаром; апельсинный мусс кусками и сладкое рисовое тесто, нарезанное правильными кубиками, в котором отдельных зерен не существовало: они были протерты сквозь мелкое сито и спрессованы в одну массу, вроде крутого горохового киселя. Принесли очищенные шейки морских рачков (шримпсов), но тоже сладкие; разварную рыбу под белым сладким соусом и со сладками потатами (род картофеля). Все эти блюда приносили на лаковых подносах отдельно, одно по окончании другого, ставили их на циновку и накладывали нам в маленькие чашечки с помощью двух палочек, которыми японки захватывают отдельные кусочки словно щипчиками, держа их между пальцами одной руки, и вообще управляются ими необыкновенно ловко. Но можете представить себе удовольствие кушать все эти прекрасные блюда под разными сиропными соусами и подливками!.. А тут еще внимательные хозяйки то и дело ухаживают за вами: "Наний во са щи-а-ге ма шоо ка? Наний га о-су-ки да су?" — Чем могу-де служить? Что вам угодно? Что вы желаете?

Нам остается только благодарить на все стороны: "Аригато, аригато! Окине аригато! Аригато о мо-о-та-ку сан де су!" — Бесконечно, мол, вам благодарен, не беспокойтесь, пожалуйста…

Но это только усиливает их внимательность.

— Вадон на де су? Как вы находите это блюдо? — обращается к вам то та, то другая, то третья.