В дебрях Африки

Глядя на моих бедняков, с таким трудом подвигавшихся вперед, я думал, что судьба наша должна решиться в течение нескольких часов. Пройден день, может быть, два, и жизнь отлетит. Как жадно они всматривались в чащу леса, ища глазами красных ягод фринии и кисловатых пурпуровых, продолговатых плодов амомы! Как набрасывались на плоские лесные бобы и наслаждались попадавшимися грибами! Короче сказать, в этой жестокой бескормице мы ничем не брезговали, кроме древесины и листьев. Проходя несколькими заброшенными просеками, люди разыскивали бывшие банановые плантации, срезали стволы бананов и, перемешав их с лесными травами, варили из этого похлебку; фенесси[15] и другие крупные плоды сделались предметами наших постоянных дум и помышлений.

Возвращаться нам было нельзя, оставаться на месте невозможно; переменяя место, мы лишь обменивали одно зло на другое, и с каждым днем мы сами приближались к своей гибели.

7 октября в половине седьмого часа утра мы вступили своим похоронным шагом в неизведанные дебри нагорного леса. По пути собирали грибы и дикие плоды матонга и после семичасового перехода расположились на ночлег. В 11 часов утра мы, по обыкновению, делали привал для завтрака. У каждого из офицеров был еще небольшой запас бананов. Я лично мог себе уделить не больше двух; товарищи мои были не менее меня умеренны и экономны, и трапеза наша закончилась чашкой чая без сахара. Мы сидели и обсуждали свои дела, разговаривая о том, могли ли наши гонцы достигнуть какого-нибудь поселения сегодня или завтра, и в какой срок можно ожидать их обратно; между прочим, товарищи спрашивали меня, испытывал ли я такие же бедствия во время прежних моих путешествий по Африке.

– Нет, – отвечал я, – таких еще не испытывал. Натерпелись мы и тогда, но до такой крайности не доходили. Эти девять дней пути до Итури были ужасны. Когда мы бежали из Бумбирэ, мы очень страдали от голода; также и тогда, когда плыли вниз по Конго для определения его течения, мы были в довольно жалком положении; но все же совсем без пищи мы не оставались и притом нас поддерживали великие надежды. Говорят, что время чудес миновало, но отчего бы это? Моисей источал воду из камня при Хореве для израильтян, томившихся жаждой; у нас воды довольно, и даже слишком. Вороны прилетали кормить пророка Илью у реки Керита; но во всем этом лесу нет ни одного ворона. Христу прислуживали ангелы; не дождемся ли и мы ангела с небес?

В эту минуту послышалось как бы шуршанье крыльев большой птицы. Мой маленький терьер Ренди поднял ногу и вопросительно посмотрел вверх; мы тоже подняли головы, но в ту же секунду птица очутилась под носом у Ренди, который схватил ее зубами и держал, как в железных тисках.

– Ну вот, друзья, – сказал я, – боги к нам милостивы, и время чудес еще не миновало. – И товарищи с изумленным восхищением взирали на птицу, которая оказалась жирной, превосходной цесаркой.

Эту цесарку мы очень скоро поделили между собой, не позабыв наградить и виновника торжества, Ренди; собачка как будто сознавала, что общее уважение к ней увеличилось и каждый из нас по-своему насладился ее добычей.

На следующий день, ради облегчения носильщиков, тащивших стальные части вельбота, я просил мистера Джефсона свинтить его снова. Часа через два ходьбы вдоль берега мы пришли к месту, с которого виден был обитаемый островок.

Передовые разведчики, взяв первый попавший челнок, бросились прямо к островку, намереваясь так же бесцеремонно, как Орландо, захватить пищи для голодных[16].

Чего вам нужно, дерзновенные?

Нам нужно мяса! Двести человек бродят в этих лесах, изнемогая от истощения!

Но туземцы и не расспрашивали ни о чем, а очень деликатно исчезли, оставив нам все свои съестные сокровища. На нашу долю пришлось два фунта кукурузы и полфунта бобов. Всего разыскали до двадцати пяти фунтов зерна, которое роздали людям.

После полудня я получил записку от Джефсона, отставшего с вельботом: «Бога ради, если достали пищи в поселке, пришлите нам чего-нибудь».

Я отвечал Джефсону, чтобы он попробовал отыскать раненого слона, в которого я стрелял и который спасся на один из островков, а в ответ на его мольбу мог послать ему только горсть кукурузы.

9 октября сотня людей вызвалась переплыть на северный берег и проникнуть немного вглубь леса с твердым намерением не возвращаться, пока не добудут какой-нибудь провизии. Я отправился вверх по реке с речным экипажем, а Стэрс – вниз по реке до примеченной им тропинки, которая, как он надеялся, могла привести к селению, остальные, настолько ослабевшие, что не могли идти далеко, бродили по лесу в поисках диких плодов и лесных бобов. Эти бобы, величиной вчетверо больше наших крупных огородных сортов, заключены в бурой, кожистой шелухе. Вначале наши люди просто шелушили их и варили в воде, отчего у них болели желудки.