В дебрях Центральной Азии

На следующий день мы пошли мимо гор Кату, поднимавшихся зубчатым горбом среди холмов; на одном из последних выделялась черная полоса, и, подъехав к ней, я рассмотрел, что это пласт земляного угля, изрытого ямами и небольшими выработками, из которых уголь, очевидно, добывали. Немного далее мы миновали русло довольно большой речки Теректы, вверх по которой виден был китайский пикет, а немного ближе ее правый берег обрывался серой стеной, прорезанной вертикальными ложбинами. За руслом поднимались какие-то голые черные холмы, сплошь усыпанные крупным и мелким щебнем, а справа от нашей дороги во впадине, окаймленной большими кустами саксаула, видно было довольно большое озерко.

– Эти холмы называются Джавлаулы, - сказал Лобсын. - Они выметены ветром Ибэ дочиста, на них нет ни кустика, ни травинки, голый битый камень. А озерко зовут Джаланаш; это значит - змеиное. Вода в нем пресная и в ней, говорят, много змей. Правда ли это - не знаю. Вода пресная потому, что в озеро впадает речка Теректы, а из озера имеется сток в южный конец озера Ала-куль, так что озеро проточное. А в Ала-куле, ты знаешь, вода соленая.

Озеро Джаланаш было, конечно, покрыто льдом, но снега нигде не было видно. Я обратил на это внимание Лобсына.

– Должно быть, не так давно в воротах дул Ибэ и согнал весь снег. И ты заметил, Фома, он уже начал дуть.

Действительно, с утра уже дул ветер, хотя не сильный, но прямо в лицо. А мы, в сущности, только что въезжали в самое узкое место ворот, где Ибэ должен был свирепствовать.

Когда мы подошли ближе к южному концу озера Джаланаш, я увидел ясные следы русских колес и, конечно, спросил, кто это ездит на колесах по этой пустынной долине, где мы уже третий день не видели ни одного человека.

– Эта дорога, - пояснил Лобсын, - идет из деревень Урджар и Муканчи. Вспомни, это последние русские деревни перед таможней Вахты. По этой дороге крестьяне ездят в горы Ала-тау, на западной стороне ворот, где растет хороший еловый лес. Они его рубят и увозят к себе. Пожалуй, все деревни построены из этого леса.

– Как же им позволяют рубить лес на китайской земле? - воскликнул я.

Лобсын рассмеялся. - На западной стороне ворот земля-то русская, и эта дорога идет все время по русской земле вдоль берега озера Ала-куль. А мы за пикетом Теректы тоже уже переехали через границу. У озера она делает большой угол.

Я вынул карту и увидел, что Лобсын прав. Мы совершенно незаметно миновали границу между Россией и Китаем. А пока я ее разглядывал, Ибэ давал знать о себе. Он налетал отдельными сильными порывами и взметал на твердой дороге пыль, которая стлалась струйками по колеям, пробитым тяжелыми телегами крестьян, нагруженными еловыми бревнами. Порывы ветра усиливались, и пришлось покрепче надвинуть на уши свои зимние шапки.

Когда озеро Джаланаш кончилось, от него по дну долины потянулась на юг полоса тростника, мелких кустов.

Но вот среди высот Ала-тау справа от дороги открылось устье поперечной долины, тянувшейся на запад. Лобсын, ехавший с Очиром во главе каравана, повернул вверх по этой долине, туда же завернули и колеи дороги, по которой крестьяне вывозили свой лес. Я понял, что Лобсын хочет укрыться в этой долине и подъехал к нему.

– Это долина речки Токты, - сказал он на мой вопрос. - Тут недалеко должен быть русский таможенный пост, где мы найдем защиту от Ибэ. Иначе мы все замерзнем.

Теперь мы шли уже не против ветра, а наперерез ему, и при сильных порывах он прямо валил с ног; верблюды шатались и откачивались в сторону. Хорошо, что мы в ожидании Ибэ очень прочно увязали все вьюки, укрыв плотно палаткой разную дорожную мелочь, иначе все было бы растрепано и унесено далеко. Холмы обоих склонов долины повышались и уже немного защищали от ветра. По дну долины текла хорошая речка, и видно было, как на ней исчезает снег и начинает проглядывать лед.

Больше часа мы ползли с остановками вверх по долине до маленького поселка таможенного поста. Он стоял среди более высоких гор, достаточно защищавших от ветра, и уже, приближаясь к нему, мы чувствовали, что порывы слабее, тогда как вверху в воздухе слышался неумолчный шум, свист, вой. Там Ибэ разыгрался во всю свою мощь. Пост стоял у северного подножия крутого, почти отвесного склона, служившего ему защитой; на склоне кое-где росли елочки, вцепившиеся корнями, словно когтями, в склон, в щели между камнями. Небольшой двор был огорожен невысокой стеной, сложенной из каменных плит. В глубине стоял деревянный дом с тремя окнами, с раскрашенными наличниками украинского типа. Очевидно, его строили плотники из Урджара или Муканчи из леса, срубленного тут же в Ала-тау. В этих селах издавна жили переселенцы с Украины. На другой стороне возвышалось деревянное здание - конюшни. Ворота были заперты, но через стену видно было, что по двору ходит караульный.

Мы остановились у ворот, караульный сейчас же вышел к нам и расспросил, кто мы, откуда и куда пробираемся. Я передал ему наши паспорта и просил доложить начальнику поста нашу просьбу разрешить нам переждать Ибэ возле поста.