В дебрях Центральной Азии (записки кладоискателя)

Ему было лет 13, когда я взял его к себе, весной 1875 г. Он был одет в лохмотья, сам грязный, исхудалый донельзя. Он сидел вместе с стариком китайцем у ворот консульской усадьбы, читал молитвы и протягивал руку прохожим. В сильные морозы приходил иногда в мой амбар погреться. Я стал его расспрашивать, узнал, почему и как он сбежал из монастыря в долине Кобу, обнаружил, что он ещё не испорчен нищенством, сметлив, услужлив, и решил приютить его. Вымыл, одел, приучил к работе в амбаре, доставать тюки, разворачивать их, отмерять аршином. Покупателей было немного, и я стал учить его русскому языку, а сам практиковался с ним по-монгольски. Он откормился у меня, подрос, и в конце лета я взял его с собой подручным в торговом караване. Эта работа ему понравилась, и он оказался прекрасным помощником, привязался ко мне, как к родному отцу, а я его также полюбил.

Через несколько лет он сам начал водить караван, выучился русской грамоте и счёту, отлично вёл торговлю с монголами, часто заменял мне проводника. Я узнал, где живёт его отец, съездил к нему и помирил с сыном. С тех пор Лобсын стал самостоятельным, вернулся в улус, женился, но каждый год осенью обязательно работал в моём торговом караване вместе со мной или же вёл часть его по моему поручению в другие места. В остальное время года также нередко посещал меня.

Ростом он был повыше меня, плечистый, сильный, а лицом даже менее монголистый, чем я, – унаследовал от бабушки тангутскую кровь и потому имел мало выдающиеся скулы, почти прямой нос и довольно густые волосы, небольшие усы и бородку.

Так вот, в половине весны следующего года после описанной находки золота Лобсын приехал ко мне и говорит:

– Знаешь, Фома, я узнал ещё одно место, где можно накопать много золота.

– Ишь ты, жадный какой стал! – смеюсь. – У меня ещё много твоей доли осталось. Что тебе ещё нужно?

– Если хочешь знать, не в золоте самом дело, а в поисках его. Опять поедем с тобой налегке, новые места увидим, людей посмотрим и поищем.

– Шатун ты этакий! Не сидится тебе в юрте. Жену, ребят имеешь, юрту хорошую, скотину всякую. Жил бы себе припеваючи.

– Скучно жить так, без дела. Видно, душа у меня бродяги. Потому и по зимовкам езжу без особой надобности.

– Ну, подожди, осенью опять с караваном поедем.

– С караваном это не то, работа всё одна и та же, а дороги и места уже знакомые. А вот налегке с тобой, как прошлый раз, куда-нибудь по новым местам и подальше.

– А новый клад этот далеко зарыт?

– Далеко, в Алтайских горах.

– Опять план с описанием раздобыл?

– Нет, не план, а в разговоре узнал. К отцу приехал за подаяньем старый лама и разговорился. Отец ему сказал про золотые рудники в Джаире, и он тут вспомнил; вот, говорит, недалеко от моего монастыря на речке Алтын-Гол в Алтае богатый золотой рудник имеется. Прежде в нём золото добывали, но богдыхан запрет положил, и наш князь рудокопов прогнал, строгий караул поставил, чтобы никто не мог брать это богдыханское золото.

– Как же мы туда полезем, если рудник караулят?

– Ловкий человек обойдёт караул. Вот мы с тобой не испугались волков, которые караулили золото в Чий-Чу, а добыли его. Поедем, Фома, попытаемся.

– Сколько же времени нам понадобится?

– В месяц, пожалуй, не обернёмся. Клади шесть недель. Станет тепло, съездим, новые места увидим. Ты в Алтайских горах не бывал, а я их мало-мало знаю.

– Если так далеко – нужно взять палатку, запас всякий, значит, целый вьюк и верблюда.

– Нет, верблюда не нужно, время будет тёплое, спину ему испортим. И в случае погони с завьюченным верблюдом далеко не уйдёшь. Возьмём пару вьючных коней и поедем налегке.

Уговорил-таки Лобсын меня. Вспомнил я, как скучно в Чугучаке летом – духота, пыль, работы почти нет, торговля плохая, а у кочевников на летовках ни денег, ни сырья ещё нет на обмен. Порешили – в половине мая поедем.

– Заготовь чаю, сахару, сухарей себе на два месяца, – наказал Лобсын. – Я привезу баурсаки, масло, пенки сушёные (чура), мясо вяленое. И вот ещё – сшей два чёрных халата себе и мне.

– На меху или на вате? – рассмеялся я. – На что они, время будет тёплое!

– Нет, халаты самые лёгкие из миткаля, что ли, но с колпаком для головы. И разрисуй их красками, как полагается для представлений на празднике Цам.

Я вспомнил, что во время этого праздника ламы маскируются, изображают фантастических животных, свирепых божеств и дают большие представления для развлечения богомольцев, стекающихся на праздник и жертвующих монастырям продукты и деньги.

Лобсын рассказал, как нужно разрисовать халаты, но на мой вопрос, для чего они понадобятся нам, ответил с усмешкой:

– Там узнаешь! Может, и не понадобятся. А на всякий случай нужно иметь их.

В половине мая у меня было всё готово. Я нашёл надёжного старика, который должен был поселиться в моём домике и караулить двор и склад. Товар в складе и дом были застрахованы, а оставшееся золото зарыто в укромном месте на дворе, так что в случае пожара в моё отсутствие я не рисковал потерять свои богатства. В назначенный день приехал Лобсын и привёл двух верховых и двух вьючных коней и собачку-караульщика.