В дебрях Центральной Азии (записки кладоискателя)

Пришлось согласиться на эти условия, так как мы всецело были в руках князя и могли получить доступ в Хара-Хото только при его помощи. Ведь, в сущности, он мог забрать весь наш товар бесплатно, а нас просто выгнать из своих владений.

Когда мы сторговались, лама посоветовал поехать в Хара-Хото только с верблюдами, оставив лошадей у князя.

– Каждая лошадь пьёт воды столько, сколько пьют четыре человека, – заявил лама. – В Хара-Хото воды нет, и придётся вам привозить её туда для себя издалека. Верблюды будут ходить один раз в три дня к реке за водой для вас и при этом сами напьются вволю.

Этот совет был правильный, и мы решили выступить на следующий день на верблюдах, оставив весь товар в отведённой нам юрте, а лошадей – в табуне князя. Это гарантировало наше возвращение к нему для расчёта за товары по результатам раскопок.

На следующий день мы выехали вчетвером в сопровождении монгола, знавшего дорогу в Хара-Хото, который поехал на княжеском верблюде. Везли с собой воду в своих бочонках и во второй паре, которую взяли у князя, а также лопаты, кайлу, палатку, запас сухарей, баурсаков, муки, крупы, масла, чая на две недели. В качестве живой провизии погнали с собой четырёх баранов. Для вывоза выкопанных вещей князь дал нам несколько больших корзин, сплетённых из прутьев тальника, а для упаковки их у меня были свёрток китайской обёрточной бумаги и штука коленкора низшего качества. Корзины монголы изготовляли для китайцев, приезжавших зимой за рыбой на Сого-Нур; в корзинах они увозили мёрзлую рыбу. Без этого счастливого обстоятельства нам пришлось бы книги и вещи, добытые при раскопках, увозить в простых мешках. Последние также пришлось взять с собой, так как корзин хватило только для семи верблюдов. В корзинах и мешках мы везли, кроме провианта, одежды и инструментов, также пучки свежего тростника для верблюдов, так как подножный корм возле Хара-Хото, по словам монголов, был очень скудный.

Против ставки мы перешли вброд через Ихэ-Гол, который был здесь неширок, всего 6 – 7 сажён, и неглубок – до колена верблюда; но дно было довольно вязкое, илистое, а вода – густая и бурая, как кофе с молоком. В ставке воду для питья брали не из реки, а из колодца в наносах; просачиваясь через них, речная вода становилась почти бесцветной. За бродом мы пошли почти прямо на юг по бугристым пескам со скудной растительностью, что объяснялось соседством ставки, требовавшей много топлива. С удалением от неё кусты становились крупнее, появились деревья тамариска и саксаула. До Хара-Хото от реки шли почти пять часов, миновали, наконец, бывшее русло последнего восточного рукава Эдзин-Гола, не шире Ихэ-Гола. По руслу валялись сухие стволы деревьев, засыпанные песком. Уже приближаясь к нему, мы вдали увидели стены Хара-Хото с отдельными башнями; те и другие довольно сильно пострадали от дождей, ветров, морозов и жары. Зубцы на стенах почти исчезли, башни округлены. Из-за стены видны были высокие субурганы, также сильно обветренные. Субурганы, похожие на цилиндрические суживавшиеся кверху башни, мы встретили уже у самой дороги, не доезжая прежнего русла. Северная стена города в разных местах была засыпана песком до самого гребня, так что мы легко поднялись на неё и по песчаному же откосу спустились внутрь Хара-Хото.

Выбрав более ровную площадку среди города, под защитой стены какого-то дома мы устроили свой стан, разбили палатки, сложили вещи, бочонки с водой укрыли мешками от солнца и от верблюдов, которые могли их опрокинуть.

В городе повсюду были плоские песчаные бугры, наметённые под защитой остатков стен домов и поросшие кое-где травой и кустами; но и корма и топлива было мало. Поручив мальчикам варить чай, мы втроём обошли развалины для общего обзора.

Стены, высотой в 3 – 4 сажени и толщиной 2 – 3 сажени внизу и 1 – 1½ сажени вверху, окаймляли прямоугольник, длиной с запада на восток в 200 сажён и шириной с севера на юг в 180 сажён, вмещавший внутреннюю часть города. Видны были продольные и поперечные улицы, вдоль которых тянулись развалины глинобитных домов в виде стен или плоских бугров. В последних сохранились ещё остатки плоских крыш из соломы, циновок и деревянных стропил с подпорками, покрытых глиной и более или менее засыпанных песком. Кое-где поднимались субурганы и остатки более высоких и крупных домов, но также глинобитных, и основания храмов, сложенные из жёлтого тяжёлого обожжённого кирпича. Улицы и внутренности домов были усыпаны песком, разным мусором, обломками кирпича и черепками глиняной посуды. Вне городских стен также были субурганы и развалины отдельных домов, особенно на западной и южной сторонах.

Вернувшись к палаткам, мы пообедали, а затем мальчики под моим руководством составили общий план города, а Лобсын с ламой осмотрели развалины вне городских стен. Этой работы нам хватило до заката солнца.

Верблюды в это время паслись среди развалин. На ночь мы уложили их внутри стен одного дома с выходом только в одну сторону, мимо наших палаток, так что они не могли выйти, не потревожив нас.