В дебрях Центральной Азии. Записки кладоискателя

С четверть часа мы ехали вниз по ущелью, и я при дневном свете заметил, что оно делает несколько зигзагов, что удобно для отражения нападающих из засад. Лобсыну монгол-вожак сообщил, что он открыл и указал это прекрасное место для тайной крепости в пустыне; в этих диких бесплодных горах никто не мог предполагать наличие воды и корма так недалеко от караванной дороги. Вода, вытекавшая из-под стены крепости, быстро исчезала в наносе дна ущелья, которое ближе к караванной дороге было сухое, расширялось и ничем не отличалось от других соседних ложбин.

Выйдя на караванную дорогу, мы ехали по ней часа два в виду все той же скалистой гряды продолжения Тянь-шаня, то почти в виде холмов, то представлявшей живописные острые вершины. Потом вожак неожиданно свернул влево вверх по мало заметной сухой ложбине, тянувшейся из группы острых вершин той же гряды. Ложбина углублялась, и на окраине группы перешла в ущелье, в котором появились кусты тальника, доказывавшие присутствие воды. Ущелье привело нас в небольшую котловину среди гор с прекрасной лужайкой, кустами и даже несколькими тополями — отличное место для ночлега, также совершенно незаметное с караванной дороги, но для больших караванов неудобное своими небольшими размерами. Для нас же корма было довольно, тем более, что трава не была потравлена, а топлива достаточно.

Солнце уже садилось, и проводник простился с нами, хотя мы предлагали ему остаться на ночлег.

— Начальник велел мне вернуться к ночи назад, — сказал монгол. — Он ждет ночью китайский караван из Хами и все люди ему нужны. На своем скакуне я через час буду уже дома.

В этом уютном скрытом уголке мы спокойно переночевали. На рассвете Лобсын взобрался на одну из вершин, с которой видна была караванная дорога; его разбудил отдаленный звон боталов, и ему захотелось посмотреть караван, который ночью подвергся нападению Черного ламы. Он, действительно, увидел его и насчитал 80 верблюдов и человек 12, частью ехавших на верблюдах, частью на ишаках, но издалека не мог определить, ехали ли монголы или китайцы.

Мы провели на этом месте большую часть дня: лошади и верблюды хорошо подкормились на лужайке перед трудным переходом, а мне удалось поохотиться. На скалистых склонах котловины, редко посещаемой людьми, ютилось несколько стаек кекликов [56], горных курочек; птенцы уже совершенно выросли, но все еще слушались голоса матери. Они бегали по склону между камнями, поклевывая зёрна. Когда я поднимался к ним, мать, вскочив на камень, подавала тревожный клекот, и все птенцы разбегались и прятались под камнями или за ними. А когда я подходил ближе, вся стайка по другому призыву вспархивала и перелетала на противоположный склон котловины. Мне пришлось несколько раз перебегать с одного склона на другой, выслеживая птиц, в чем мне с азартом помогали оба мальчика, тщетно пытавшиеся поймать какого-нибудь кеклика руками. За два часа охоты все-таки удалось подстрелить десяток. Лобсын предложил мне взять в помощь нашу собачку, но она только мешала, бегала слишком быстро и вызывала переполох в стайке и слишком быстрый взлет ее.

Поздно вечером к ключу, сочившемуся по лужайке, вероятно приходили на водопой горные козлы куку-яманы [57], которые встречаются в таких скалистых пустынных горах. Но мы не могли ждать до ночи и в три часа тронулись в путь, в трудный переход через Гоби. Напоили животных, наполнили бочонки и выехали на караванную дорогу. Этот переход мы выполнили, как и прошлый, с ночной остановкой на 3 часа в пустыне без развьючки и разбивки палатки, но для лошадей привезли несколько пучков тростника, срезанного на лужайке, а для огня — хворосту. На следующий день только часам к десяти мы закончили переход и остановились в широкой ложбине с большой луговиной по берегам ручейка, но сильно потравленной шедшим впереди нас караваном, следы стоянки которого были еще свежи. Пройденная Гоби имела такой же характер черной мелкощебневой пустыни, как описано выше.

На дальнейшем пути до Эдзин-гола, продолжавшемся еще 7 дней, больших безводных переходов уже не было, но местность имела тот же унылый характер. Слева, т. е. на севере, тянулись скалистые гряды продолжения Тянь-шаня с более или менее широкими перерывами. Справа, на юге, появились вдали отдельные группы горок или целые гряды Бей-шаня, который отделяет Тянь-шань от пояса оазисов подножия Нань-шаня и на западе доходит до Эдзин-гола.

Промежуток между теми и другими горами, по которому шла караванная дорога, представлял в общем пустынную равнину, всхолмленную плоскими увалами ближе к северным горам, со скудной растительностью, покрытую черным щебнем. Несколько раз дорога пересекала еще полосы черной Гоби, совершенно бесплодной, но не такие широкие, как две уже пройденные, так что мы проходили их в один ночной переход.