В действующей армии

В 1900 году он был переведён в охранную железнодорожную бригаду и на Хингане бился против китайцев с сотнею терских казаков.

Раненый в ногу, он упал и истёк кровью.

Его нашли мёртвым и похоронили на месте смерти.

Крест над его одинокой могилой производит сильное впечатление.

Входим в туннель, открытый для движения только в нынешнем году — прежний путь обходный оставлен.

Туннель пробит в скалистом хребте Хингана и представляет из себя поразительную человеческую работу.

Двери и окна вагонов запираются наглухо и поезд погружается во тьму.

Маленькие электрические лампочки, освещающие туннель, чуть мерцают во мраке.

Подъезжаем к ст. Бухеду.

Около неё большой посёлок, с торговыми заведениями.

На некоторых любопытные вывески вроде «Дешёвая торговля», «Одесская (?) булочная» и т. д.

На станции приклеены афиши, возвещающие, что любители исполнят в этот вечер в пользу раненых воинов «Наталку-Полтавку» и дивертисмент.

Спектакль будет происходить во врачебном пункте.

Встретились с поездом, на котором помещались больные солдатики, а также и раненые под Тюренченом.

Те же отзывы о неравности боя.

Раненых и больных эвакуируют в Читу.

К Цицикару подходим ночью.

Мои попутчики офицеры, большинство из них совершали катайский поход, вспоминают взятие этого города русскими войсками в 1900 году.

От Цицикара жаркая, ветреная и пыльная погода сменилась дождливой, кругом начались необозримые степи.

Время тянется томительно долго и путь сокращается только порой интересными беседами.

Такую беседу я имел, между прочим, с едущим в одном с нами поезде прокурором порт-артурского окружного суда Б. И. Околовичем.

Он ещё 1 ноября уехал в отпуск в Петербург, а теперь возвращается сперва в Харбин, а затем в Мукден.

Порт-артурский окружной суд после начавшихся бомбардировок уехал сперва в Харбин, а затем в Читу, где находится до сих пор и лишь на днях снова переселяется в Харбин.

Текущие дела вывезены, а остальные оставлены в Порт-Артуре.

По поводу фальшивых русских кредитных бумажек, выпущенных ими в Маньчжурию, Б. И. Околович заметил:

— Японцы начали фабриковать их ещё задолго до войны, и несколько японцев были в Порт-Артуре уличены в подделке русских рублёвых кредитных билетов. Их судили в порт-артурском окружном суде и осудили в каторжные работы. Фальшивых денег японского приготовления в Маньчжурии очень много.

Любопытнее всего то, что в начале японский консул в Порт-Артуре Сегава-сан, по поводу привлечения к суду нескольких японцев за убийство японца, протестовал, доказывая, что они не подлежат русской юрисдикции, ввиду будто бы их экстерриториальности.

Но, конечно, на этот протест не было обращено никакого внимания.

— А относительно подделывателей фальшивых кредитных билетов протестов консула не было?

— Нет, — улыбнулся Б. И. Околович. — Тем более, что по японским законам подделка денежных знаков чужого государства не преследуется, не составляя преступления…

На станции Дуйшаньцзян чайный буфет, в котором торгует жена прапорщика запаса Л. И. Измирова.

Оказалось, что она прибыла сюда на жительство к своему отцу после 2-й бомбардировки Порт-Артура.

Муж её остался там на службе, и она уже два месяца не получает от него вестей.

— Что же, было очень страшно? — спросил я.

— Очень, — отвечала она. — Я, намереваясь выехать из Порт-Артура, вошла в русско-китайский банк за деньгами… В это время начали стрелять… Все бросились вон из банка, я спустилась с одной дамой по чёрной лестнице. Вдруг мимо меня пролетело что-то тёмное и длинное; я, признаться сказать, сразу даже не сообразила, что это бомба, и лишь после того, как раздался страшный треск и осколками снаряда убило вышедшую со мной вместе даму, я как сумасшедшая выскочила на улицу. По счастью, со мной встретился один знакомый, который проводил меня домой.

— В этот же день вы уехали?

— Нет, на другой день, так как денег из банка я в тот день не получила.

— Вы рады были вырваться?

— Ещё бы! Я приехала сюда совсем как шальная и только теперь несколько пришла в себя…

Приглашение в поезд прервало нашу беседу, которой заинтересовались и все мои спутники.

Поезд пополз далее.

По пути то и дело встречаются красивые постройки из дикого камня русско-китайской архитектуры, причём китайский стиль выражается лишь в драконах, которыми украшены крыши, крытые железом.

Часто попадаются «вышки», с которых часовые наблюдают за степью и появлением в ней хунхузов.

На каждой станции груды мешков с землёй для забаррикадирования окон казарм на случай нападения хунхузов.

За последние две недели таких нападений на станции было два, но оба отражены без потерь в людях с нашей стороны.

Пока что мы следуем благополучно.

Не могу не поделиться с читателями рассказом одного из моих попутчиков-офицеров о судьбе японского капитана Хирозе, погибшего при второй попытке заградить рейд Порт-Артура брандерами.

Он бросился спасать людей, но попавшим в него снарядом его разорвало надвое.

Половина его тела была взята японцами и с почестями предана погребению, а другая половина нашла себе могилу в русских водах.