В действующей армии

Конечно, это явная нелепость, и японцы слишком осторожны, чтобы решиться на такой гибельный для такого немногочисленного корпуса шаг.

Это значит отдать его бесцельно на жертву.

Все это понимают, но почти все верят кем-то пущенной нелепой сказке, и она волнует город.

— Мы будем отрезаны… Появятся хунхузы, восстанут китайцы… — рисуют себе мирные жители разные страхи.

Всё это объясняется нервным напряжённым состоянием военного времени.

О хунхузах, между тем, и слыхом не слыхать, китайцы мирно купаются в грязи, напрягая все усилия своего китайского ума исключительно на придумывание способов содрать с тароватых русских втрое, вчетверо, вдесятеро дороже за продаваемую вещь или тот или другой товар… Не уступают им в этом стремлении и другие собравшийся сюда, как вороны на падаль, тёмный люд, греки, грузины, армяне, пооткрывавшие здесь разные вертепы под громким прозвищем гостиниц «Париж», «Интернациональ», «Полтава» и проч.

Да не подумает дорогой читатель, что эти гостиницы имеют какое-либо даже отдалённое сходство не только с европейскими, но и с постоялыми дворами захолустных уездных городов.

Даже последние перед ним дворцы.

Это те же китайские «фанзы», из которых лицевая — отведена под ресторан, а надворные разделены дощатыми перегородками на клетушки, именуемые номерами.

Стены такого номера или выбелены извёсткой или оклеены грошовыми обоями.

Вход в каждый номер в дверь со двора, полного разной грязи и навоза, двора, исполняющего роль и отхожего места.

На дворе около стоящих лошадей копошатся вонючие китайцы.

Можете вообразить, какой здесь воздух!

И за такой номер взимается от 4 до 7 рублей в сутки.

Гостиницы эти помещаются в самом городе и около города и в пригороде, лежащем между станцией Ляоян, вокруг которой расположен железнодорожный и военный посёлок, и самим городом.

В городе и пригороде страшная вонь и неопрятность.

То и дело попадаются голые до пояса китайцы, ищущие в своих далеко не первой свежести рубахах беспокоящих их насекомых.

Бегут потные, за версту пахнувшие отвратительной смесью черемши, бобового масла и пота рикши.

Тянутся, еле выворачивая колесо из грязи, тяжёлые арбы, запряжённые волами или мулами, обыкновенно тремя или пятью, причём впереди идёт один, а сзади запряжена пара или две пары животных, смотря по количеству груза, положенного в арбу.

Первый, видимо, исполняет должность коренника.

На этих арбах идёт подвоз припасов к армии.

Китайцы погоняют животных резким неприятным криком: «ую, ую!»

Тут же то и дело бредут группами наши солдатики.

Иногда встретишь их идущими походным порядком на этап.

Вновь прибывшие дивятся диковиной стране и диковинным людям, бывалые объясняют им.

— С косами, словно девки… — ухмыляется молодой солдатик.

— Такая уж их амуниция… — поясняет более старший.

— Глянь, как по грязи-то шныряют, ровно журавль по болоту…

— Вырос, значит, в грязи, ему и сподручно…

А дождь всё льёт и льёт, мелкий тёплый, раза два-три в день превращающийся в довольно продолжительный ливень.

Каково там, на позициях?

— Но всё же дождь нашему солдатику нипочём, вот японцу так зарез… — говорят вернувшиеся с позиций.

— Что русскому здорово, то японцу смерть! — замечают на это.

И действительно низкорослые, слабосильные японцы тонут десятками, если не сотнями в канавах и рвах, переполнившихся дождевой водой.

— Он и сапог-то носить не умеет… — замечает солдат, — больше за спиной их носит, а сам щеголяет на соломенной подошве с завязочками, или же на деревянных ходульках… По горам в них, говорят, ему способно, ну а в грязь — пропадай…

И это действительно так.

Когда несколько лет тому назад в Японии, охваченной духом милитаризма, хотели провести закон о сокращении срока военной службы, дабы иметь большее количество запасных, против этого восстали офицеры и европейские инструктора.

— Помилуйте, их с год надо только обучать ходить в сапогах…

И эта наука, видимо, им не далась.

На театре военных действий пока тихо.

Дождь, хоть и тёплый, но охладил страсти.

Там и сям происходят лёгкие стычки, но они в счёт не идут, хотя японцам в них сильно достаётся.

Непрестанно настойчиво и усердно бьёт их доблестный генерал Мищенко со своими конными батареями.

Особенно отличился за последнее время взвод конной батареи в бою под Сахотаном.

Наши потери в отряде генерала Мищенко не превышают 50 человек, у японцев убито 600 человек.

И потери японцев почти всегда можно исчислять в такой пропорции сравнительно с нашими.

По словам знатока в военном деле, в настоящее время окончился первый, так сказать подготовительный период войны, период наших тактических отступлений и, надо сознаться, некоторых неудач.

После окончания дождей начнётся второй период — период наступления.

А пока — антракт.

Упомянув о генерале Мищенко, нельзя не отметить того общего о нём среди офицеров мнения, как об одном из выдающихся стратегов нашего времени.

— Он до точности изучил японцев, — говорил мне один из них, — он безошибочно вперёд указывает места, которые они займут на позиции, а также и те места, на которые они отойдут после боя. И всё предсказанное генералом исполняется как по писанному.