В деле только девушки

Шурик приободрился и решил, что Антонина отправилась в мастерскую. Надо отдать ей должное, она всегда вставала рано, даже после жестокой попойки, и отправлялась творить в большой гараж, превращенный ею в настоящую мастерскую. Там она облачалась в прожженную во многих местах рабочую робу и ваяла свои металлоконструкции не хуже заправского сварщика. Первая половина дня у Антонины железно отводилась для работы. Шурик бы даже уважал ее за постоянство и трудолюбие, если бы сожительница не обладала таким сволочным характером и с языка ее не капал постоянно яд, как у кобры.

Насвистывая легкомысленный мотивчик, Шурик проскользнул в кабинет, где у Антонины стоял компьютер. Он хотел выяснить с помощью базы данных ГИБДД, которая имеется у каждого уважающего себя водителя, на кого зарегистрирована черная BMW под номером ВАФ-587. У самого Шурика была видавшая виды потрепанная «шестерка», которая не ездила, а скорее ползала с кашлем и придыханиями, так что машиной ее можно было считать только с большой натяжкой. У Антонины же имелась вполне приличная «Хонда», которую она очень ценила. Базу данных в свое время Шурик раздобыл именно по просьбе Сфинкса.

– В Москве в отдаленном районе, тринадцатый дом от угла, – насвистывал Шурик сквозь зубы, – хорошая девушка Тоня согласно прописке жила…

Перед ним на экране бежали номера машин.

– Ты чем это здесь занимаешься? – Голос, которого он боялся больше всего на свете, неожиданно прогрохотал из-за спины.

Шурик как ужаленный подскочил на вертящемся кресле. В дверях кабинета в длинном халате грязно-голубого цвета стояла Антонина.

– Фу, черт, – недовольно буркнул Шурик, – напугала как! А ты чего это не в мастерской? Выходной устроила?

– Тебе какое дело! – рявкнула Антонина.

То есть она хотела рявкнуть, но не получилось. Голос сорвался, и вместо грозного окрика из горла вылетел какой-то не то хрип, не то птичий клекот. Шурик не обратил на это никакого внимания. Он уставился на мерцающий перед ним экран. Вот он, государственный номер ВАФ-587, не перепутала генеральша – вот что значит многолетняя армейская закалка! Черная BMW была зарегистрирована не на частное лицо, а на фирму «Аргамак». Вот и адрес этой фирмы, и еще что-то написано мелкими буквами.

– Что ты делаешь? – повторила Антонина.

Шурик, не отвечая, аккуратно переписал в записную книжку адрес фирмы «Аргамак» и выключил компьютер. Только после этого он повернулся и поглядел на сожительницу повнимательнее. Вид ее ему не понравился. То есть она вообще-то Шурику никогда особенно не нравилась. Внешность совершенно невыразительная – очень светлая, можно сказать, бесцветная блондинка. Если такая женщина красива, ее называют платиновой блондинкой и сравнивают с Мерилин Монро, хотя всем известно, что та была крашеной. Если же женщина с такими волосами малопривлекательна, то ее назовут белобрысой дурой.

Раньше Шурик как-то не слишком присматривался к внешности Антонины – глаза ему застилал окутывающий ее туман успеха. Теперь же он между делом констатировал, что сожительница его мало сказать, что не слишком красива. Это он знал и раньше, но сегодня его удивило другое.

Антонина обладала взрывным темпераментом и железным здоровьем. Энергия от нее исходила, как от портативной электростанции, так что к ней вполне можно было подключать бытовые приборы вроде тостера или пылесоса. Но сегодня она явно была не в лучшей форме.

Короткие светлые волосы, торчащие из-под махрового полотенца на ее голове, не топорщились воинственным ежиком, а прилипли к макушке. Глаза, раньше сурово поблескивавшие, сегодня мигали тускло, как сороковаттная лампочка в туалете коммунальной квартиры. Антонина была бледна нездоровой синюшной бледностью и двигалась как-то боком, как камчатский краб. Шурик понял, что с его сожительницей случилось нечто из ряда вон выходящее. В то, что на нее напала внезапная болезнь, он не слишком верил: Антонина была здорова как бык и слечь в постель могла, только если бы повстречалась на узкой дорожке с взбесившимся бульдозером. Да и то его сожительница сдалась бы после того, как нанесла бульдозеру тяжкие телесные повреждения – ковш бы оторвала, к примеру, или гусеницы сняла.

Что Антонину подкосило известие о болезни или смерти близкого родственника, Шурик тоже не поверил. За время их совместной жизни никакие родственники, ни близкие, ни далекие, на горизонте не появлялись, и он давно понял, что Антонина выбросила их всех из своей жизни за ненадобностью.

Возможно, какой-нибудь обнаглевший журналист написал в центральной газете, что творчество Антонины Сфинкс – ерунда, убожество и пошлость и что ее произведения нужно оптом сдать в металлолом. Написать-то он, может быть, и написал, но прожил бы в таком случае недолго. Антонина не из тех, кто стал бы по такому поводу расстраиваться, рыдать в подушку и расхаживать по дому с полотенцем на голове. Она мигом бы собралась и поговорила с журналистом по-свойски. После этого разговора бедолага долго не смог бы ничего писать по причине серьезного сотрясения мозга и частичной потери памяти.