В деле только девушки

Рыбкин махнул рукой и поскорее вышел из комнаты, а Александра немедленно снова полезла в ящик стола за блокнотом. Вот они, данные, все как в аптеке! Юрченко Людмила Петровна, проживает на улице Счетовода Косточкина в доме пятнадцать дробь семь. Есть номер квартиры и телефон. Но там никто не отвечает, еще утром предупредили Александру. Либо баба смоталась куда-то, либо телефон отключила. Нет, вряд ли смоталась, поскольку Лысого Ленчика еще не похоронили, это же все-таки совесть иметь нужно. Скорее телефон отключила, чтобы никто соболезнованиями не доставал.

Капитан Матросова никого и ничего не боялась. Она твердо намеревалась сама расследовать убийство Ленчика. Ее героический тезка поднял голову и пообещал Александре всяческую поддержку. Он всегда воодушевлял ее своим примером. Что с того, что у нее отняли дело и строго-настрого запретили им заниматься? Вперед, грудью на амбразуру и вражеские пулеметы! Она никого не боится: ни собственного начальства, ни людей из страшной секретной конторы. Враг будет разбит, победа будет за нами!

Катя медленно шла по тротуару и думала о том, почему некоторым людям так нравится портить другим настроение.

«Кажется, я не сделала этой Матросовой ничего плохого. За что она так на меня?»

Она еще немножко подумала и пришла к выводу, что капитан Матросова не любит свою работу и поэтому злится на всех людей, чье занятие кажется ей более интересным, более увлекательным.

В это время рядом с Катей притормозила блестящая черная машина.

– Здравствуйте, Екатерина Михайловна! – окликнул ее вежливый, довольно приятный голос.

Катя вздрогнула и обернулась. Из опущенного окна машины выглядывал улыбающийся мужчина. Он был одет в черный костюм и белую рубашку, глядел приветливо и манил к себе.

«Боже мой, – подумала Катерина, – что за наказание! Снова кто-то по мою душу! Неужели Люсьену снова от меня что-то понадобилось? Нет, это кто-то чужой, наверное, из этих в черном…»

Ей совершенно не улыбалось разговаривать сейчас ни с кем: ни с посланцами культурного атташе, ни с людьми в черном. Катя бросилась в сторону. Еще немного, и она добежала бы до подворотни, в которой можно было скрыться от преследователя, но он и не думал гнаться за ней. Он просто крикнул ей вслед:

– Разве вы не хотите узнать о судьбе Валентина Петровича?

Катя застыла на месте, как будто ее остановила пуля. Она повернулась и на негнущихся ногах вернулась к черной машине.

– Что… что с ним случилось? – спросила она, с трудом шевеля губами. Рот неожиданно пересох, а сердце билось где-то в левой пятке.

– Садитесь, – мужчина широко улыбнулся и распахнул перед ней дверцу машины, – садитесь, я вам все расскажу!

– В машину не сяду! – вскрикнула Катя и попятилась. – Вы меня обманываете! Это ловушка!

– Ладно, как хотите, – искуситель прикрыл дверь, но не до конца, – но тогда вы ничего о нем не узнаете.

– Хорошо же. – Катя шагнула вперед, как будто бросилась в ледяную воду. – Будь что будет, я должна о нем узнать!

– Правильное решение. – Мужчина улыбнулся ей еще шире и подвинулся. – Я знал, что вы решительная женщина.

Катя плюхнулась рядом с ним на сиденье и повернулась, ожидая продолжения:

– Говорите! Я хочу знать правду! Что с ним?

– Вы уверены, что вы хотите это знать? – с сомнением проговорил мужчина. – Это может вам не понравиться.

Катя схватилась за сердце.

– Говорите! Говорите мне все! Неизвестность еще хуже, чем любая, даже самая страшная правда!

– Не говорите потом, что я вас не предупреждал, – и с этими словами незнакомец положил Кате на колени большую цветную фотографию.

На этой фотографии был ее муж, профессор Валентин Петрович Кряквин. Ее дорогой муж Валек. Но в каком виде!

Профессор был, можно сказать, голым. На нем были выцветшие холщовые шорты, поверх которых красовалась кокетливая юбочка из пальмовых листьев. Тело профессора украшал бело-красный узор. А еще Катин муж выглядел удивительно худым. Валентин Петрович и прежде не страдал избыточным весом, но теперь он походил на обтянутый загорелой кожей скелет из школьного кабинета биологии. Впрочем, это все было понятно и совершенно объяснимо, ведь профессор Кряквин, насколько это было известно его жене, в настоящее время кочевал по дебрям Африки с одним из диких племен.

Непонятно и страшно было другое.

Профессор находился за решеткой.

Он смотрел на Катю сквозь толстые бамбуковые жерди, обвязанные просмоленными канатами.

Валентин Петрович сидел в клетке, как обезьяна или хищный зверь в провинциальном зоопарке!

– Боже! – воскликнула Катя и уронила фотографию.

Она тут же наклонилась за ней, ударившись о приборный щиток машины, но не обратила на это внимания. Подняла драгоценную фотографию, прижала ее к груди и повернулась к водителю, ожидая от него объяснений. По Катиным щекам текли крупные слезы, подбородок мелко дрожал.

– Я же говорил, что вам лучше этого не знать, – протянул мужчина, внимательно наблюдая за ее реакцией. – Я же говорил, что вам не понравится!..

– Где он? Что с ним? – выдохнула наконец несчастная женщина. – Он в плену у дикарей?