В дельте Лены

Затем я объявил нашим гостям о нашем желании добраться до Булуна. Для этого я прибегнул к наглядному обучению – нарисовал деревню: церковь с большим куполом в центре и несколько таких же маленьких вокруг. Афоня сразу сказал: «Булун», но возразил против разнообразных куполов. Рисунок был изменён по его вкусу, и я изобразил китобойную лодку с парусом, мачтой, рангоутом и экипажем, которая тут же была названа «лодка». Затем я изобразил человека, гребущего в лодке, и две другие лодки на некотором расстоянии от первой, и показал Афоне, что его лодка будет первой, за ней последует вельбот, а затем его соотечественники. Наконец я указал в сторону Булуна и произнёс: «Булун». Он сразу всё понял, и тут же закричал: «Сох, сох! (нет, нет), мус, мус! (лёд, лёд), помри!» – и, улёгшись на землю, закрыл глаза и изобразил покойника.

Я ещё долго не мог убедить их сопроводить нас до Булуна. Они приводили множество оправданий, главным образом что это опасно и далеко, что на реке образовался лёд, мало еды и плоха одежда, при этом демонстрировали свою рваную обувь и платье. Всё это время, однако, они старались убедить нас, что им самим очень хотелось бы побывать в Булуне, так как там они могли бы найти много чего хорошего, в частности, много водки. После чего они показали нам, как они будут много пить, отдавая один воображаемый предмет одежды за другим в залог, пока, наконец, они не смогут больше пить. После чего они легли и показали, как сильно они будут болеть с похмелья. Тем временем мы узнали, что «балаган» – это дом, а «балык» – рыба, а также что такое «спать» и «олень»; и с помощью этих слов я сообщил им о нашем желании поскорее отправиться куда-нибудь, где мы могли бы поесть и поспать. Они охотно согласились и, чтобы показать мне, насколько хорошо они поняли, положили головы на руки, закрыли глаза и захрапели, затем, раздув щеки, сделали вид, что брызнули водой на руки и умылись, говоря: «Кушать, кушать, олень, балык». Это вполне устраивало обе стороны, и мы отчалили и менее чем через полчаса, в сопровождении наших новых друзей, благополучно прибыли к хижинам на мысу, до которых мы так старательно пытались добраться в тот день. Вытащив лодки на берег, мы перенесли большую часть снаряжения в хижины; я был особенно внимателен с бутылью, перелив её содержимое в маленький бочонок, о котором туземцы не знали, и сам перенёс его. Место было заброшенной деревней, ранее известной как Малый Буор-Хая[38]. Она пришла в полный упадок, только несколько хижин ещё были пригодными для жилья, в то время как кладбище рядом было заполнено могилами якутов и тунгусов. Таково, как я узнал позже, положение дел по всей дельте: города мёртвых гораздо более населены и многочислены, чем города живых. Ибо, как мне потом рассказывали проводники, когда в балагане или хижине кто-то умирает, она тут же забрасывается; случайно наткнувшись на кладбище с грубыми деревянными крестами на могилах, проводники говорили: «Якут помри многа, якут креста многа!».

Мы заняли две хижины, развели огонь, заварили чай, а туземцы, расставив сети, наловили нам на ужин рыбы. Тем временем наше пантомимное общение развивались с большим или меньшим успехом. Имена наших друзей, которые мы узнали, не обмениваясь визитными карточками, были Афоня, Харанай[39] и Фёдор, причём последний был несчастным приживальцем у двух других. Харанай вскоре уплыл на своей лодке. Афоня сказал, что тот отправился на поиски старика, некоего Василия[40], которого он называл «тятя», то есть отец, но который, как я потом узнал, был его тестем, а также привезёт оленину для еды. Наша трапеза закончилась, мы немного приятно поболтали и отправились на боковую. Это был наш первый балаган, в которой был камин, деревянный пол и койки в виде рундуков вдоль стен. Излишне говорить, насколько всё здесь было удивительно грязно и воняло старой рыбой и костями; и все же мы были очень рады, что нас так удобно разместили, потому что всю ночь кружила снежная метель.

Глава VII. Вверх по Лене

Наша неудачная самостоятельная попытка – Василий Кулгах – Моя утиная дипломатия – Страх перед цингой – Ары, заброшенная деревня – Спиридон, безобразный староста – Сибирские ледяные погреба – Зимовьелах.