В день первой любви

Когда началась война, Поздышев находился в отпуске, косил сено у тестя в Харьковской области. Ему удалось выехать и добраться до штаба округа, а оттуда — в свою дивизию. Жена и двое детей остались в деревне, и думы о них постоянно переплетались у Поздышева с тем, чему он оказался свидетелем здесь, встречая на дорогах беженцев, видя сгоревшие избы, слыша детский плач. Горькие мысли одолевали комбата: как-то там его малыши?

Поздышев ни с кем не делился своими мыслями о семье: считал, что такие разговоры к хорошему не приведут — только взволнуют человека и тем самым снизят его боеспособность, внимание. У многих ведь имеются семья, дети. Поздышев и сам старался отмахнуться от воспоминаний о жене, детях, но не всегда это ему удавалось.

Лес, по которому они теперь шли, был густой, настоящий. Высокие сосны и ели перемежались многолетними дубами, а то вдруг возникали молодые березовые рощи с белеющими, как свечи, ровными стволами. В заросшей орешником ложбине разведчики обнаружили родник. Поздышев разрешил бойцам наполнить фляги и утолить жажду — во рту и у него пересохло, язык еле ворочался.

— Привал бы сделать, — сказал подошедший Лубянов, кося глазами на комбата.

— Никакого привала. Попьем воды и дальше, — отрезал Поздышев.

Солдаты жадно пили прозрачную ключевую воду. Некоторые промывали глаза, воспалившиеся от пыли и пота, кто-то поливал на голову, освежаясь.

— Ах, хороша водица!

— Ах, благодать!

— Да куда же ты прешь, черт! — ругался маленький круглолицый сержант Кажаев, отклоняясь от тыкающейся ему в спину винтовки.

Передавали котелки с водой вперед — для комбата и других офицеров. Многие пили по второму разу. И все как будто повеселели. Как будто сил прибавилось. И снова батальон двинулся дальше.

В шестом часу вечера перед Поздышевым предстал лейтенант Жердев. Сдерживая возбуждение, глухо проговорил:

— Тупик, товарищ капитан.

Он отломил сучок у орешины и стал чертить им по земле, объясняя, где находится поле, где болото, где шоссе.

Поздышев молчал, разглядывая чертеж. Потом развернул карту, но она почему-то не подтверждала сообщений Жердева. На ней отсутствовали поле и дорога, о которых говорил Жердев, а болото было помечено скупо, так что получалось, будто и слева и справа сплошной лес.

— Большое поле? — спросил Поздышев.

Жердев кивнул:

— Километров пять.

— А тут что? — Поздышев указал пальцем в чертеж на земле.

— Я же говорил вам, тут тоже поле, а вот здесь, — Жердев, склонившись, начертил несколько кружочков, — здесь деревня на взгорке. Немецкая часть стоит — мотоциклы, транспортеры.

— А болото?

— Трясина. Ребята пробовали слегами, километра полтора прощупывали — ни в какую. А где оно кончается…

Договорить Жердев не успел: над лесом почти одновременно прогрохотали три взрыва. Топко пропели осколки. Совсем рядом с Поздышевым осколок вонзился в березу.

— Шрапнель. Неужели засекли?

Поздышев угрюмо молчал. Смотрел себе под ноги и молчал. Пробираться скрытно теперь было невозможно. Лес их спасал. Теперь лес кончился. Идти с боем через поле? Он мысленно представил себе бегущих по открытой равнине солдат, причем днем, потому что ночью не видно ориентиров… Ровное поле, и никакого прикрытия. Их сразу перестреляют, как зайцев, передавят танками. Нет, из леса уходить нельзя. Лес — их убежище. Но эти неожиданные выстрелы шрапнелью… Может, случайность? Бывает, немцы палят куда попало, так, для острастки. А если не случайность?..

Близкие разрывы над лесом заставили людей остановиться. Поздышев приказал батальону рассредоточиться. Пройдя вперед вместе с Жердевым и выбрав усыпанный прошлогодней хвоей бугорок под двумя раскидистыми соснами, сказал:

— Командиров сюда. Ты, Жердев, распорядись усилить охрану, особенно вдоль опушки.

— Есть.

Вскоре под сосны к комбату заспешили командиры. Пришли командиры рот Стогов и Резниченко, взводные командиры Соловьев и Лубянов и старшина Фокин, командовавший пулеметчиками. Немного погодя к ним присоединился Жердев.

Поздышев, пока офицеры собирались, все раздумывал над тем, как действовать батальону дальше. Теперь он окончательно утвердился в своем решении занять оборону в лесу. Нельзя пускаться в открытый бой. Надо занять оборону и обстоятельно изучить возможности прорыва из кольца. Так он решил, но все же ему хотелось знать мнение своих командиров.

— Идти дальше скрытно невозможно, — проговорил он, когда все собрались. — Слева от нас болото, трясина.

— А справа поле и шоссе, забитое немцами, — добавил Жердев сурово, как бы предупреждая возможные вопросы.

— Давайте обсудим положение, — сказал Поздышев. — Какие будут соображения?

Все молчали.

— Обстановка ясна? — нахмурившись, спросил Поздышев.

— Ясна, — ответил со вздохом лейтенант Стогов. — Надо зарываться здесь, а болото проверить. — И он со знанием дела начал рассказывать, какие у них на Вологодчине болота и как они пробираются по ним, когда ходят за клюквой или за брусникой, — одним словом, он был за то, чтобы искать выход на болоте.

Поздышев, не поднимая глаз, произнес:

— Надо попробовать.