В день пятый

— Почему-то мне ничего не удалось разузнать о том, чем занимался мой брат, когда умер, и у меня сложилось такое ощущение, что я случайно впутался в расследование какого-то дела, имеющего отношение к вопросам национальной безопасности. Не думаю, что вы или сенатор сможете что-либо мне сообщить или… э-э… оградить меня от пристального внимания правоохранительных органов, но я подумал… поскольку сенатор был знаком с Эдом…

Томас умолк. Ему следовало бы подготовить свою речь заранее.

«Сможете оградить меня от пристального внимания». Получилось, будто он просил о каком-то одолжении, хуже того, был в чем-то виноват.

— Вопросы национальной безопасности? — Род пристально посмотрел на него.

Томас совсем сник. Он надеялся, что здесь ему сразу все объяснят. Но видимо, Хейесу было известно не больше, чем ему самому.

Томас рассказал секретарю сенатора о том, с какими трудностями столкнулся, пытаясь получить информацию относительно обстоятельств смерти своего брата, и о разговоре с сотрудниками МВБ. Похоже, недоумение Хейеса росло, но он ничего не говорил, давая Томасу возможность сбивчиво продолжать свое повествование. Когда Найт дошел до эпизода с неизвестным, размахивавшим мечом, Род подался вперед, у него напряглись мышцы вокруг глаз. Томас умолк.

Хейес медленно кивнул, достал из кармана пиджака ручку, начал что-то быстро писать в блокноте и время от времени задавал вопросы, не поднимая головы:

— Когда они приходили?.. Вы можете сказать, с кем говорили в Маниле?.. Автомобильная катастрофа?..

Всякий раз Томас кивал и отвечал, чувствуя себя ребенком, стоящим на коленях в исповедальне, отгороженным занавеской от священника.

— Хорошо, — наконец произнес Хейес после короткой паузы, в ходе которой он, по-видимому, пришел к заключению, что вопрос исчерпан. — Оставьте контактную информацию у секретаря, и мы посмотрим, что можно будет сделать. Очевидно, если речь действительно идет о национальной безопасности, мы мало чем сможем вам помочь, но… — Он умолк, глядя поверх головы Томаса на дверь.

— Нет, это не так, — произнес мужской голос за спиной Найта.

Обернувшись, Томас увидел в дверях самого сенатора Девлина. От этого крупного мужчины, несмотря на его шестьдесят с лишним лет, по-прежнему веяло силой. У него были густые седые волосы и косматые брови, а в голубых глазах горели безумные искорки.

Хейес, откровенно удивленный, встал и начал:

— Господин сенатор, это…

— Томас Найт, — сказал Девлин. — Да, знаю. У девушки в приемной во рту есть язык.

Он двинулся большими шагами, вразвалочку, словно только что слез с коня, и прошел через комнату так, будто ему приходилось раздвигать заросли кустарника высотой по пояс. Этот человек привык идти к любой цели прямым путем.

— Эд Найт не был террористом, — презрительно фыркнул сенатор, с глухим стуком опуская свой чемоданчик на стол перед Хейесом. — Кто-то облажался по-крупному.

— Вам не кажется, что этот вопрос следует оставить МВБ или ЦРУ?.. — жалобным тоном начал было Хейес, подавленный внезапным появлением своего босса.

— Нет, будь я проклят, об этом не может быть и речи, — оборвал главу своего аппарата сенатор, смерив его стальным взглядом. — Я хорошо знал Эда Найта. Его смерть явилась для меня большой утратой. Вашингтонские тупицы собираются осквернить память замечательного человека, превратить Эда в какого-то боевика левацкого толка только потому, что ему не повезло умереть не в том месте. Это хуже, чем оскорбление. Некомпетентность, верх глупости и… — Девлин остановился, подыскивая подходящее слово. — Кощунство.

Хейес открыл было рот, но так ничего и не сказал. Его взгляд метнулся на Томаса, который медленно встал, чувствуя себя так, словно случайно оказался свидетелем семейной ссоры.

— Не спорь, Хейес, — сказал сенатор, с непререкаемой властностью поднял руку и наполнил своим присутствием кабинет, напоминая генерала, усевшегося на башню танка. — Мистер Найт! — продолжил он, переводя пристальный взор ярких глаз на Томаса. — Даю вам слово американского сенатора, что мы обелим имя вашего брата и заставим этих идиотов должным образом выполнять свою работу.

Томас поймал себя на том, что совершенно необъяснимо улыбнулся, наливаясь чем-то похожим на гордость и при этом сознавая, что чувство это нелепое и ненадежное. Однако он все же поблагодарил сенатора, не в силах удержаться от ощущения некой привилегированности, обусловленной нахождением в обществе такой видной персоны, от благоговейного почтения по отношению к масштабу этого человека, хотя прекрасно понимал, что их взгляды расходятся практически по всем вопросам.

— Присаживайтесь, — предложил сенатор. — Мы с вами что-нибудь выпьем. Ведь очередная сессия сената еще не началась, правильно? В противном случае я находился бы в Вашингтоне, борясь с желанием хорошенько врезать одному уважаемому сенатору от Массачусетса. — Он хищно усмехнулся. — А вы выложите мне все, что у вас есть.