В Дикой земле (СИ)

В пещере лежал труп существа, похожего на опоссума, только был он, что в Дикой земле встречалось нередко, крупнее обычного. Этот зверь вполне мог бы загрызть крупную собаку, но, как оказалось, киноцефал был ему не по зубам. Тот уже обернулся, сбросил на грязный пол деревяшки и унёсся добыть ещё.

— Интересно, почувствует ли он себя глупо, когда поймёт, что я могу… а, нет.

Охотник сбросил последнее топливо и на некоторое время затаился у входа, прислушиваясь и принюхиваясь к темноте снаружи. Тобиус, который едва ощущал возвращавшуюся гурхану всё же повёл ладонью над хворостом, вытягивая из него сырость. Нелюдь вскоре вернулся и взялся разводить костёр, достав из-за пазухи кусок трутовика, в котором тлел уголёк. Он невольно отшатнулся, когда брошенная магом частичка огненной гурханы подпалила сложенный хворост, дав жизнь теплу и свету.

Прекратив рычать, псоглав взглянул очень, очень недобро, но решил полностью сосредоточиться на своей добыче. «Опоссум» был утащен чуть глубже в пещеру, где крепкими когтями охотник вырыл вместительную яму и взялся за нож. Удивительно ловко он орудовал этим примитивным оружием, свежуя тушу после спуска крови; что-то рычал и пофыркивал себе под нос, почти что человек. Охотник избавился от части внутренностей, которую посчитал ненужной, — хотя почки, полпечени и одно лёгкое сожрал сразу же сам — и стал нанизывать кровоточащие куски мускульного мяса на очищенные палки, которые втыкал в земляной пол подле огня.

Часть 1, фрагмент 10

Волшебник тоже не тратил время даром. Несмотря на слабость, он материализовал индиговое перо и пустил скудные свои запасы гурханы на документирование полученных знаний. С огромным старанием извлекал он из памяти, замутнённой тревогами, всё, что увидел, пока вырывался из западни, в которую сам и влез. Всё, что успел запомнить, все письмена с крышки саркофага и костяных скрижалей. Покончив с этим, он внёс в книгу очень интересное предположение, касавшееся туманников: «Моё полное избавление от запасов гурханы вследствие шока, вероятно, негативно повлияло на их способность идентифицировать меня как добычу». После огненного потопа не только маг перестал видеть хищных духов, но и они перестали видеть его.

— Пять дней, — молвил волшебник, закрывая гримуар, — пять дней назад я оставил тебя набираться сил. Когда ты решил отправиться за мной? И зачем? Восхотел отплатить добром за добро или не мог упустить возможность ударить человека в спину, чтобы почтить память предков?

Уши охотника стояли торчком, глаза были внимательны, полны разума, но, когда пасть открылась, наружу полетели всё те же звуки почти без единой согласной. Псоглав понимал вестерлингву не лучше, чем человек понимал «собачью речь», это было самоочевидно. Тем не менее богатая жестикуляция давала понять, что северянином недовольны. Быть может, окажись эти двое способны найти общий язык, Тобиус узнал бы о себе много нового.

— Что, хочешь сказать, мне не следовало соваться туда?

Псоглав яростно зарычал от бессильной злобы, и зубы его внушали почтение, не говоря уж о мощных жевательных мышцах, бугрившихся под кожей.

— Я и сам это уже понял. Но я выжил, как видишь, и ни о чём не жалею. Потому что приобрёл новое знание. Понимаешь? Стал сильнее и богаче. Ибо знание — это и сила, и сокровище в одном. Многое бы отдал за те знания, что ты носишь в своей гнутой башке, да только никак мне их оттуда не изъять. Ну, чего смотришь?

Охотник сидел с приоткрытой пастью и часто дышал. Он ничего не понимал, подёргивал ушами, прислушиваясь к чему-то снаружи, редко моргал, а потом вдруг по-собачьи чихнул и рефлекторно высунул длинный язык, чтобы лизнуть собственный нос. Сей простой и естественный поступок вызвал у человека непреднамеренный приступ смеха. НА этот раз псоглав прекрасно понял, что происходит, и не обрадовался. На смех он ответил рычанием, низким и злым, пошла складками кожа на морде, выступили вперёд зубы на чёрно-розовых дёснах. Угроза заставила всполошиться мимика и обычно спокойный живой плащ изменился, — на плечах вместо ткани быстро наросли хитиновые образования с членистыми ногами-лезвиями. Для существа с неустановленным наличием мозга приручённый монстр показывал отличную фантазию, когда надо было придумывать разные опасные формы.

Увиденное испугало псоглава, но не лишило присутствия духа. Порычав ещё немного, он вцепился в едва подрумянившееся мясо и стал жадно есть. Тобиус же, успокоивший своего компаньона, тоже решил подкрепиться, когда мясо дошло до хоть немного более удобоваримого состояния. Оказалось оно отвратительным на вкус, постным, с неприятным привкусом и запахом, но и то — пища.