В Дикой земле

Река была ретива и шумна, несла настолько быстро, что порой казалось, маг обгонял тех, кого преследовал. Так и было положено вообще-то, но всякий раз после спешки бег вод успокаивался, ширились границы потока, или на пути встречались бурные водовороты, которые приходилось осторожно обходить, отчего преследователь вновь оказывался позади. Пока радовало лишь то, что путь симианов не слишком отдалялся от берегов. Они двигались вдоль реки, делая по три-четыре привала днём и надолго вставая ночью. В это время лодка обгоняла их, но при свете солнца всё вновь вставало на круги своя. Выносливостью нелюдей оставалось лишь восхищаться, сами того не зная, они соревновались со стихией и показывали себя в хорошем свете.

Несколько раз далеко впереди или позади Тобиус замечал длиннохвостые фигуры, набиравшие воду с берега. Тогда ему приходилось придерживать лодку и пробуждать Глазоотвод.

Берега пологие, берега крутые, скалистые, песчаные, обросшие давно отцветшим тростником; опасные стремнины и расползшиеся, почти стоячие байю, где приходилось плыть по зелёным коврам среди болотных деревьев. Встречались лесистые острова и песчаные косы, вторгавшиеся в водоток, а порой многоликая река щерилась скалами с дёсен-шивер. Только водопадов не хватало чтобы поведать потом случайному слушателю за кружкой пива, де, плавал по реке и перевидал абсолютно всё.

В один день, держа курс, как обычно, по середине течения, Тобиус стал замечать, что некоторые брёвна, валявшиеся на берегу среди зарослей высоких трав, стали шевелиться и соскальзывать в воду. Савахи, речные львы, крупные, успевшие откормиться за лето. Размеры их, слава Господу-Кузнецу, оставались в пределах описаний из атласов, однако сим пресмыкающимся и не было потребно чего-то сверх, они и так являлись воплощением смерти для неосторожных рыбаков. Несколько ударов хвостами, несколько челюстных усилий и Тобиусово судёнышко закончит свой краткий жизненный путь в пенных водах.

Прежде чем начать разбрасываться боевыми заклинаниями, Тобиус попытался подчинить ветряного духа. Это получалось у него неплохо теперь, хотя и не безотказно. Плетение дрогнуло и растаяло, а огромные звери тем временем приближались! Пора было, наверное, прибегнуть к силе разрушения, но стоило на кончиках человеческих пальцев народиться волшебным молниям, как нечто громадное вынырнуло из реки за кормой лодки и проглотило двух львов разом, словно были они не ужасными хищниками, а пескарями! Полная зубов усатая пасть сомкнулась, и оставшиеся львы прыснули прочь.

Встретившись с гигантским сомом, Тобиус теперь знал точно, с кем именно разминулся по пути к тетургам. Эта ясность, однако, не обрадовала его и, толкая лодку мыслесилой, волшебник постарался убраться с опасного участка пути как можно скорее.

Так, с редкими передышками по ночам и длилось его путешествие всё дальше на юг. Порой он видел на берегах животных: оленей с рогами столь ветвистыми, что не описать, громадных деодонов, саблезубых медведей, а однажды лодку целых три дня преследовало чудовище.

Сначала маг принял его за оборотня, но быстро понял, что ошибся. Существо было угольно чёрным, бесхвостым, на спине и вокруг шеи мех развевался густой гривой, лицо напоминало человеческое, искажённое яростью, с оскаленной пастью. Глаза горели синим огнём, когти и зубы тоже светились синевой, словно стеклянные, наполненные биолюминесцентной субстанцией. Лесной глад, — так, думал Тобиус, называли эту тварь старые книги. В человеческих владениях уж не встречалась она, выбитая лесаками1 и магами-охотниками, считалась вымершей, а вот в Дикоземье ещё не все особи перевелись!

# # 1 Существовавшие в прошлом наёмные охотники на чудовищ.

В атласах говорилось, что лесной глад безгранично упрям, кровожаден, свиреп и сам не свой до человеческой плоти, во что без труда верилось. Но даже такой твари в конце концов надоело мчаться на голодный желудок, а все попытки её доплыть до куска мяса, быстро прерывались. Оказалось, глад плохо переносил воду.

Слава Господу-Кузнецу.

* * *

Так и плыл бы человек, всё заметнее уводимый рекой на юго-восток, кабы в один прекрасный день магическая «искорка», мерцавшая для его глаз сквозь пространство и материю, ни исчезла внезапно. Он не сразу это заметил, а когда заметил, слишком сосредоточился на проблеме и упустил кое-что ещё, — территорию астрального вакуума, пространство, где магии в любых её проявлениях места не было.

Судёнышко пересекло незримую границу и Дар исчез, та неотъемлемая часть Тобиуса, которую он почитал самой главной в жизни, которая преображала и усиливала все грани его восприятия, наделяла невероятным могуществом, вдруг полностью перестала существовать. И хотя тело волшебника осталось невредимым, оно упало на дно лодки без сил, а не померкший свет сознания заполнил тихий ужас.