В Дикой земле

— Видишь, молодец. Смотри внимательно, — по воле Тобиуса нематериальный симиан показался со всех сторон, — голова и предплечья должны быть мохнатыми, если они пожелают меня схватить, потрогать. До ног дотронуться не дам, но там тоже нужно будет что-то придумать. Сможешь изловчиться?

Как и со многими иными направлениями Искусства, магия сплетения иллюзий давалась Тобиусу на весьма ограниченном уровне. Его иллюзии могли очень легко обмануть всего два из пяти основных чувств человека: зрение и слух. Значительно хуже дело обстояло с обонянием, не говоря уже о вкусе и осязании. Были в Академии Ривена маги, умевшие создавать дворцы из чистой магии, возводить крепостные стены, выпускать на бранное поле иллюзии солдат, способных неиллюзорно огреть противника алебардой по голове. Не существуй церковных запретов, такая магическая мощь могла бы превратить славный Ривен из королевства в империю… как бы то ни было, Тобиус к оным умельцам не принадлежал, а потому нуждался в хоть каком-то материальном подспорье.

Полы плаща укорачивались по мере того, как его ткани, меняя текстуру, наползали на голову серого волшебника живым капюшона. Две ленты плоти ползли по рукавам полумантии, начинали расширяться в локтях и обхватывать предплечья пушистыми манжетами. Тобиус провёл ладонью по новообретённой меху, оценивая его густоту, потрогал живой капюшон, в котором появились слуховые дыры, обросшие хрящевыми образованиями — большими обезьяньими ушами. Мимик даже спустился к ногам и создал на сапогах меховые чехлы для полного соответствия.

Походив вокруг немного, подвигавшись, прислушавшись к ощущениям дополнительной утеплённости, Тобиус вступил внутрь нематериального образа и превращение оказалось завершено. Что ж, осталась сделать всего пару незначительных мелочей: научиться изображать симиана не только видом, но и поведением; убедиться, что в Ронтау нет магов более сильных чем он сам. Ведь иначе этот мохнатый маскарад отправится мурзу под хвост при первом же столкновении.

В сторону города он побрёл под всё тем же надёжным Глазоотводом. Благодаря Истинному Зрению волшебник быстро обнаруживал на деревьях секреты и тихо обходил их, пока не выбрался на простор. Там, с запада, петляя, текла к обрывистому брегу незнакомая река, впадавшая в тело реки более могучей, приведшей волшебника в этот край. Чтобы приблизиться хотя бы к подножью городского холма, окружённому лесом, надо было перебраться через неё. Подвесной мост Тобиус проигнорировал и просто перенёсся, когда убедился, что пространство в этой области не способно было подстроить ему каверзу.

Противоположный, стало быть, южный берег, порос густым и высоким лесом. Ничего доселе невиданного, разве что некоторые породы деревьев узнавались с трудом. А надо всем возвышался приплюснутый холм, целая гора, тщательно избавленная внизу от растительности и опоясанная исполинским частоколом.

Лес на южном берегу просто кишел постами. Некоторые из них не являлись секретами вовсе, — большие площадки с деревянными парапетами, из-за которых вокруг глядело сразу по несколько симианов. По подвесным мосткам, длинным и широким постоянно перемещались группы аборигенов, жизнь там, на более высоком ярусе леса, кипела, а также стали появляться небольшие конгломераты построек, — деревеньки, как назвал их для себя Тобиус.

Округлые здания деревенек состояли из переплетённых веток и висели на стволах как кормушки для птиц порой по несколько десятков штук, малых и великих, соединённых для удобства жителей лианами и плетёными канатами. В кронах некоторых особенно больших, раскидистых деревьев, помещались целые площади, собранные из своего рода плотов, — связанных воедино тонких брёвен. Все деревеньки соединяла общая сеть воздушных мостов, говорившая однозначно: сару-хэм могли пойти на что угодно, лишь бы пореже спускаться на землю. Скоро, правда, незримый шпион узнал, что они не ко всем были так милосердны, как к себе.

Часть 3, фрагмент 4

На многочисленных полянах и лугах в обезьяньем лесу паслись тучные стада животных, подобных которым Тобиус не знал. Те были не велики, но и не мелки, представляли собой нечто похожее на массивных, раскормленных тапиров с кабаньими клыками и непомерно длинными ушами-опахалами. На нижних частях тел этих животных шерсть имела светло-коричневый цвет и не отличалась длинной, зато на спинах и, частично, боках, своей структурой она напоминала овечью, — густая, курчавая, пропитанная животным жиром, тёмно-бронзовая по цвету.

За пасшимися «тапирами» присматривало, как правило, по нескольку обезьян, и вот они-то уж точно не являлись частью сару-хэм. Более мелкие, менее развитые, облачённые в непритязательные обноски, эти симианы принадлежали, как правило, к разным видам. Пастухи занимались тем, что не позволяли стадам разбредаться при помощи трещоток и заострённых палок, за самими же пастухами с высоты, наблюдали сару-хэм, вооружённые длинными луками.