В Дикой земле

Тобиус был удостоен серьёзного взгляда со значением.

— Складно ведёшь речь для выходца из племенной общины.

Рука паладина была протянута, лишь после чего монстр умолк и опустил голову. Тобиус осмелился передать миску.

— Я долго учился у умных Длиннохвостых господ.

Первая ложка исчезла, вторая, третья.

— Мы в Горкагохоне, — пробасил симиан, — знаем все народы страны наперечёт. Все большие города и маленькие поселения, всех оседлых сару и всех кочевников. Но о таких как ты мы не знаем. Кто ты и откуда?

Вот и проявил почтительную заботу, — подумал рив.

— Кхем, я, мастер, Тарка, из Земляного народа.

Горилла тщательно облизала ложку и протянула её вместе с пустой миской Тобиусу, однако, когда тот взялся за противоположный край, огромные чёрные пальцы не разжались.

— Нет такого народа.

— Здесь нет, мастер. Наши предки давно ушли на север и обосновались там. Ужасно давно. Не все у нас верят, что…

— Нет такого народа.

Карие радужки глаз паладина вдруг изменили цвет, став белыми, чуть заметно светясь изнутри. Волшебник не ощутил никакого магического присутствия, Астрал был спокоен, однако родилось чувство… непонятное… что-то появилось рядом. Что-то, что могло смять его как соломенную куколку.

Часть 3, фрагмент 20

— Есть, — спокойно ответил маг, готовясь переместиться в любое мгновение, — нас много, и мы процветаем.

Странные белые глаза пристально смотрели на него ещё несколько секунд, пока не приобрели прежний оттенок; пальцы гориллы наконец разжались.

— Моя благодарность госпоже Локре.

К своему костру Тобиус возвращался в несколько растерянных чувствах. Сомнений быть не могло, — паладины симианов обладали какими-то сверхъестественными способностями, но ничем таким, что волшебник смог бы опознать и объять пониманием.

— Кажется, ему понравилось, — сказал он женщинам.

Ужин серый пропустил, аппетит где-то потерялся, а когда обезьяны стали укладываться спать, подобно паладину, уселся в свету и тепле костра с закрытыми глазами.

Нехватка полноценного сна накладывала свой отпечаток, усталость накапливалась понемногу день ото дня, делая наспинный короб всё тяжелее. Однако, на ранних стадиях медитации, когда она ещё походила на дремоту, а не на глубинное погружение, волшебник успевал обдумать сотни мыслей, провести перед внутренним взором десятки магических плетений, в который уж раз рассмотреть концепцию новых големов из древесины и железа. Последние месяцы были невероятно продуктивны, Тобиус захлёбывался в исследованиях, и его голова постоянно полнилась мыслями, но даже их ретивый бег сошёл на нет, незаметно уведя серого волшебника в мир снов…

Море. Храм. Дыра. Прилив…

Он проснулся и увидел вокруг лишь непроглядную тьму. Духота, запах земли, гниющих растений, голоса ночных птиц и зверей, обитавших в темноте. Лес. Бескрайний ночной лес. В отдалении, но не так чтобы совсем уж далеко шумит река… на этот раз он не успел дойти до берега, не успел добраться до воды, к которой уводили кошмары.

Первое чувство — страх. Сковывающий и сильный, мешающий пошевелиться, страх, убеждающий, что в темноте вокруг уже полным-полно ужасных тварей, успевших подкрасться вплотную и замерших в ожидании одного единственного движения. Страх, от которого седеют. Тобиус сжал челюсти и сбросил оковы, туманившие разум, обрёл власть над собой и пробудил Енотовые Глаза.

Никого вокруг не было, никаких чудовищ во тьме, только Дикая земля, которая и сама по себе могла сожрать. Однако он уцелел, хотя забрёл довольно далеко от ночной стоянки. Врождённое чувство направления указывало, куда надо было возвращаться, и Тобиус пошёл, надеясь, что тот тусклый звёздный свет, что пробивался сквозь кроны, не скрадут облака, иначе придётся зажигать в ночи свет — призывать на ужин настоящих хищников Дикоземья.

Сжимая в правой руке атам, серый маг пробирался обратно, бесшумно молясь о помощи и поддержке, проклиная свой внезапный душевный недуг, уже который по счёту со времени начала его путешествия. Надо было всё бросать и скорее возвращаться домой, искать помощи у какого-нибудь опытного мага Разума, ни то годам к тридцати Тобиус мог превратиться в буйного безумца. А он не намеревался становиться таковым до двухсот пятидесяти лет.

В своих ночных скитаниях человек выбрался к громадному каштану с бесформенным перекрученным стволом. Подле этого старика, не гиганта, но всё равно очень большого дерева, ручеёк породил небольшой пруд, почти что лужу. Подумав мгновение, Тобиус решил не пытать судьбу и обмыл лицо в сгущённой из воздуха воде, чем немного освежился. Стоянка была уже сравнительно близко, оставался последний рывок, а затем нужно было незаметно вернуться на своё место. Лишь Господь-Кузнец знал, как рив опять смог незаметно пройти во сне мимо стольких глаз… хотя многие из них наверняка были сомкнуты.