В Дикой земле

По пути своего движения гигант оставлял солидную просеку, он врезался в деревья-исполины, обдирая их кору и сминал растения обычные. Огромная неповоротливая, но стремительная тварь направлялась на север от места поживы, и Тобиусу пришлось почти полтора часа выслеживать её, прежде чем среди деревьев показался странный отсвет. К этому моменту он стал замечать уже, как сильно преображалась растительность вокруг. И не только. В каком-то странном «тёмном» воздухе чернели стволы деревьев, все сплошь жуткие, с ветвями-лапами, дуплами-пастями, облюбованные мерзкими сороконожками, пульсирующими слизнями и костлявыми птицами, чьи белые глаза глядели в самую душу. Местность изменилась за минуты, а ясное зимнее утро переродилось в какие-то грязные пугающие сумерки.

— Чувствуешь? — спросил маг, остановившись.

Ответом ему была полнейшая тишина.

— Это ужас.

— Мря?

— Нет, мне не страшно, — мотнул он головой, — то есть… страшно конечно, однако ужас, который я сейчас ощущаю, это не мой ужас. Это энергия чужеродного страха, разлитая вокруг. Её так много, что я ощущаю этот странный вкус на языке, что-то щекочет ноздри, пробегает током по волоскам на руке. Это оно тут всё так покорёжило.

— Фря!

— Ты-то, конечно, ничего не боишься. Не помню вообще, когда ты в последний раз проявлял страх.

Маг продолжил путь медленнее, ступая осторожнее, с каждым шагом всё лучше видя то, что светило из-за старых кривых осин.

— Господи!

Посреди жуткого леса в ткани реальности зияла дыра, трещина, разрыв. Сквозь повреждённый участок в материальный мир втекала энергия ужаса вместе со слабым сиреневатым свечением. Огромные следы стремились к ней и обрывались подле.

— Всё ясно. Знаешь, что это?

— Ф-фря!

— Следи за языком, пожалуйста. Перед нами явление довольно редкое по нынешним временам, разлом между измерениями.

— Мряу?

— Ну, ты же знаешь, что Валемар похож на книгу? Сразу уточню: он не прямоугольный и не бумажный. — Из сумки появилась книга заклинаний, забранная в бронзовый переплёт с символом летящего мотылька. — У него есть, так сказать, «страницы». На каждой — свой слой реальности, и, даже соприкасаясь, они остаются отдельными пространствами. С одной на другую просто так не перейти. В прошлом волшебники очень хорошо это умели, ходить по измерениям, а также вытягивать оттуда тамошних обитателей и приводить к покорности. Вся адвомагия1 стоит на этом искусстве. Но вот такие разломи аномальны.

# # 1 Магия Призыва.

Книга раскрылась и индиговое перо застрочило по бумаге, занося координаты, характеристики, всё, что Тобиус мог уловить.

— В Вестеррайхе мы, маги, все подобные явления устранили полностью, куда бы они ни вели. Это опасно, мало ли что может полезть оттуда. И лезет, кстати. — Жёлтые глаза опустились на гигантские следы, чтобы перо зарисовало и их тоже, с метрикой. — Я даже знаю, что за измерение лежит по ту сторону.

— Мр?

— Измерение Кошмаров. Древние называли этот слой реальности, в котором скапливается энергия страхов, плещущихся в подсознании разумных существ, Идом. Всякое существо, когда-либо видевшее дурной сон, подпитывало им Ид и формировало его реальность. Мир, где ужасно всё, представля… а ну сидеть!

— Ф-ф-ф-р-р-р-р-я-я-я-!

— Никаких «посмотреть»! — выпучил глаза Тобиус, обеими руками стараясь удержать компаньона в сумке. — Смерти хочешь?! Да по сравнению с Идом Дикая земля — это просто парк для прогулок! Успокойся же!

С горем пополам Лаухальганду удалось успокоить и удержать.

— Пойдём отсюда.

— Фря?

— А чего ты от меня ждал? Я никогда не был силён в магии Пространства и ничего с разломом сделать не смогу. Разве что погибну, когда и если что-то ещё выберется сюда. Старые книги утверждают, что в Иде абсолютно все формы жизни являются смертоносными чудовищами, враждебными человеку и любому другому существу отличной от их природы. Большие, малые, ужасные и обманчиво безобидные, все — чудовища, рождённые ужасом живых душ. Ужас пропитывает всю реальность Ида, воздух, почву, воду. И прёт сюда, уродуя нашу реальность. Совсем немножко, правда, но… уходим, пока не отравились!

* * *

Болото зимой выглядело ещё хуже, чем в иной сезон. На затопленных территориях, поросших чахлыми, болезненными деревцами даже самый свежий снег превращался в лоскутное одеяло тёмных и светлых пятен влаги. Холода скрепили хлюпкую грязь, заковали в лёд лужи, кочки, сделав почву более проходимой, но и более опасной тоже. За те дни, что солнце радовало мир своим ликом, грязь немного подтаяла, но снег не исчез и теперь коварство топи преумножилось в разы.

Тобиус внимательно изучил место, к которому шёл три часа сквозь редевшую чащу. Болотные духи, а также мелкая нечисть, которая всегда селилась в топях, спали, как и было положено зимой. Это значило, что не попытается утянуть на дно тинник, что не подсечёт пяточное сухожилье водохлёстка, не вырвется из-под воды голодный уболоток.