В Дикой земле

— Ломают судьбы. Ты, о странник, не проживёшь спокойную долгую жизнь, которую мог бы прожить, их затея наверняка обернётся для тебя великой утратой и великой мукой, ты познаешь страх, разочарование, ненависть и смерть, отдашь всё, чем дорожил когда-либо. Так было с многими до тебя, но после тебя иных таких не будет. Время игры выходит наконец-то…

Тонкая рука совершила плавное движение, возвращая их назад в светлую залу.

— Смерть и перерождение уготованы тебе, чтобы был продолжен путь не слабым человеком, но порождением хаоса, шестерёнкой, блуждающей по механизму мироздания без привязки, появляющейся то там, то тут и заставляющей другие шестерни вращаться так, как вращаться они не должны.

— И что теперь?

Тобиус оглядел красивых людей, что отложили свои дела и стали теперь вдоль бортика гигантского бассейна, молчаливые, но с лицами светлыми и улыбками благостными.

— Господа послали меня, чтобы просить о помощи и предложить помощь.

Незнакомец прошёл к лестнице и медленно погрузился в бассейн по пояс. Вода, наполнявшая этот обширный резервуар, была призрачной и чистой, но светилась нежно-голубым. Блики света танцевали в ней, фантастическую пляску и мягкий пар с запахом лавандового масла наполнял воздух вокруг.

— Помощь, о странник, Господа просят о ней и предлагают её. Позволь нам помочь тебе, чтобы ты помог нам. Ступи в эти священные воды, благословлённые слезой Солнца Глубин, — руки незнакомца в жесте благоговения вознеслись к потолку, с которого взирало око кракена, — и пройди омовение. Всё старое будет смыто с тебя: старая судьба, старая плоть, копоть, пачкающая душу. Обратно ты выйдешь уже иным существом, благословлённым новой формой, истинной мощью и славой. Ты взойдёшь на этот престол и примешь бразды правления. Абсолютная власть и шанс на величайшее будущее из всех возможных…

— Имя?

— Что? — опешил незнакомец.

— Имя. Ты не спросил моего имени, Тобиус, и своего не назвал. При всём, что было сказано и увидено, не могу я просто довериться тому, чьего имени не ведаю. Как тебя зовут?

Остроухий усмехнулся.

— У меня так давно не спрашивали об имени, что я и забыл его вовсе. Таков удел скромного слуги, наверное… Имя… Чу’Ла. Да, так меня зовут…

Глаза болели. Давление в них росло, кровь приливала, наполняя капилляры. Радужки горели янтарными углями, кровь, собравшаяся вокруг них, стала походить на огненную кайму и сквозь неё волшебник огляделся. Картина двоилась пред ним, словно два образа накладывались один на другой, просвечивая, поочерёдно выступая на более плотный план реальности.

Тобиус видел сквозь ослепительно освещённую залу слабые огни во мраке; видел сквозь бассейн с мерцающими волшебными водами, кипящую жижу; видел сквозь Чу’Ла столб тьмы, плясавший над грязной пеной с огнями глаз и раззявленной пастью. Маг смотрел на красивых людей и видел сквозь них блеклые призраки из парившего в воздухе праха. Праха их истлевших оболочек, оставленных здесь тьму веков назад. Он видел истину сквозь ложь и тем рассеивал могучее наваждение.

— Я тебя вижу, — сказал маг, вынимая из поясного кольца жезл, — я тебя вспомнил.

— Проклятые драконьи глаза, — прошептало чудовище, — как же упорно вы прозреваете в суть вещей… Желаю тебе ослепнуть, волшебник!

Жезл поднялся над головой заклинателя, гудящий от переполнявшей его силы, стискиваемый обеими руками.

— Взываю к тебе, о покровитель всех одарённых, о Джассар! Заклинаю тварь эту именем твоим! Изойди, Чу’Ла!

Мир потонул в потоке света и разбился на осколки от пронзительного визга.

Часть 1, фрагмент 16

Архгрра’Храгр бережно поддерживал огонь, скармливая ему хворост, что добыл сам, и тот, что остался после человека. Снег был несильный, но шёл, не переставая и холод пробирал до костей. Время от времени приходилось срываться с места, чтобы быстро обежать руины, принюхаться, убедиться, что никто не крадётся к временному укрытию. Только после этого он возвращался к свету, теплу, вновь поддерживал огонь.

В минуты отдыха шхаур’харрах позволял себе отдалиться от хлопот насущных, телесных, и подпитать свой дух. Он опускался на корточки для удобства, складывал ладони перед собой, а потом раскрывал их как книгу. И хотя ладони были пусты, пред его глазами действительно была открыта книга. Та книга, которую ему тайно читала старая няня, по которой он учился читать, сначала запоминая священный молитвенный текст на слух, а потом и на взгляд. Всё меньше сородичей уделяли себя изучению исконной веры своих предков, всё чаще они слепо шли за адептами Рогатых Владык и видел Архгрра’Храгр, что было это плохо.

Он помнил каждую строчку от первого до последнего слова. Перелистывая невидимые страницы, шхаур’харрах водил взглядом по невидимым строкам, слыша невидимые слова в своей голове чётко и ясно. Постепенно он начинал совсем немного покачиваться взад-вперёд, уходя в религиозный транс, но даже в таком состоянии уши стояли торчком. В Великой Пуще тот, кто не настороже, — тот мёртв.