В диком рейсе

— Здесь, рядом с рыбой-молотом, цифры. Это даты, когда я прикончил четырех бестий, столь напоминавших ЬГО Первых двух я убил еще в Венесуэле, в третьего, смотри сюда, я влепил из шлюпки три пистолетные пули. Это было на рейде Порт-Луи, когда меня послали доставить на берег нашего кэпа. Последняя дата совсем свежая. Когда я расправлялся с четвертым, я увидел и ЕГО. ОН кружил вокруг, пока я вспарывал брюхо его сородичу. Я слышал, как с шипеньем режет воду спинной плавник, и видел крест, который ОН все еще носит в своем глазу. ОН не напал на меня, только кружил и кружил возле шлюпки. Один раз ОН прошел столь близко, что я даже испугался, такой ОН был огромный. Я тебе точно говорю — это настоящий морской король. У берегов Южной Америки я одолел ЕГО. С тех пор ОН идет по моим следам. Здесь, у восточного берега Мадагаскара, ОН снова хочет вызвать меня на бой. Я чувствую это.

История об акуле, жаждущей мести, показалась мне совершенно невероятной, и теперь я почти не сомневался в том, что Мак-Интайр потерял свой рассудок на Чертовом острове или лишился его позже, в битве с «морским королем» Так или иначе, а вахту он стоял — дай бог всякому. И я как-то постепенно начал забывать о его «пунктике».

Время тянулось медленно, монотонно и нудно. Мы даже разговаривать толком разучились. В извечном однообразии морских будней узорная ткань наших бесед мало-помалу вытерлась. Осталась одна лишь затхлая и прелая основа. Когда же мы оставили Гамбург? Год назад, десять, сто лет? Куда несет нас «Артемизия»? Мы не только не знали, где кэп собирается встать под разгрузку, но и вовсе потеряли вся кую ориентацию во времени и пространстве: изо дня в день все те же громады волн вокруг, те же альбатросы, капские голуби и дельфины. А может, мы и не идем уже, а стоим себе на одном месте?

Нет, мы все-таки двигались… Пенистые волны, вздымаемые стальным штевнем старушки «Артемизии», свидетельствовали, что есть для нас в этом мире какое-то место назначения, а мятежные события последующих дней доказали, что время тоже не стояло на месте: «время собирать камни и время разбрасывать камни». И события эти роковым образом сплелись с несчастной судьбой нашего «Мака-рыбы» — Мак-Интайра «короля ирландского»…

В долгом тропическом рейсе наши продовольственные запасы протухли и зачервивели, питьевая вода воняла и цветом напоминала болотную жижу, да и той выдавалось всего по кружке в день матросам и по две кочегарам. Начальство же наше (мы знали об этом доподлинно от стюарда) угощалось свежей ветчиной и запивало еду холодным пивом. Мы решили объявить протест и первым делом коллективно выбросить свой харч за борт. Для выработки плана боевых действий все собрались в столовой, но не успели закончить этот импровизированный митинг, как вошел донкимеи Джонни.

Все мигом очутились на своих местах. Ян, Фред и я играли в карты, Ренцо мирно вырезeq \o (а;ґ)л из куска дерева кораблик. Донкимен, искоса поглядывая на нас, налил себе холодного чая.

— Не скоро мы еще сойдем на бережок, — сказал он, ухмыляясь. — Ни одного порта на горизонте.

Он определенно ухватил кое-что из наших разговоров и хотел теперь подзавести нас, чтобы вызнать все поточнее. Самое лучшее было — смолчать. Однако не в правилах Яна держать свою «хлопушку» закрытой.

— Ах, знаешь, Джонни, — сказал он с наигранным дружелюбием, — мы тут как раз размышляли над тем, что будем совать в пасть котлу, когда кончится уголь.

Все заулыбались. Ян не робел и нахально рассуждал дальше:

— Ты же сам, как донкимен, знаешь, что уголька-то у нас — кот наплакал!

Получалось, будто до прихода Джонни мы только и делали, что спорили о запасах угля. Прямо-таки можно подумать, что топливо для нас важнее еды. Донкимену предложили высказаться. Он почувствовал, что мы берем его «на пушку», быстро допил свой чай и выскочил из кубрика. Мы услышали, как его деревянные сандалии прощелкали к машинному отделению, и поняли, что он пошел к механику — доложить, в каком мы настроении. Первым подал голос Ренцо:

— Покатил на нас бочку «свиной морде»! Расскажет, должно быть, о червях в угле.

— За борт, — закричал Фред, — за борт вонючую труху, и у всех на глазах!

Кто-то поставил на стол миску. Все побросали в нее свои куски сыра, так что червяки только полетели во все стороны. За сыром последовала и протухшая колбаса. Нас было шесть человек кочегаров, но присоединились еще и матросы. Молча двинулась наша процессия на бак.

На мостике мелькнула рыжая голова «бульдога» — нашего дорогого чифа. Мы дошли уже до второго люка. Никто не проианес ни слова. С самыми серьезными минами подошли мы к релингам. Кто-то шепнул, что чиф наблюдает в бинокль. Но это нас не остановило. В конце концов это ведь были наши продукты, и мы могли поступать с ними как заблагорассудится. И даже если мы их сообща отправляем в воду, то это еще вовсе не мятеж.